Сейю.

[Kaworu*]

Возможно, кому-то будет интересно... Надеюсь не повтор.
Поют Hayami Sho и Seki Toshihiko прелесть *укаваился*

@темы: околомиражное, Музыка

---

Картинкопост

[Oro Vande]

Нашла еще один бложек с картинками. Все прошлогоднее, но я вижу впервые, надеюсь и вас порадует

Ну и еще там такие медальки есть, 14 штук, на разных персонажей.

@темы: фанарт, полезные ссылки

---

Translation

[Ev@]

Здравствуйте) У меня такой вопрос: переведены ли все тома на английский? Я когда-то начинала читать MoB, но не найдя все тома, забросила. Хочу возобновить чтение, но нигде не могу найти структурированного оглавления. Написано "такой-то том, такая-то глава", а сколько всего этих глав должно быть и где взять остальные никто не пишет. Может кто-нибудь выставит полный обзор переводов?) Можно английских (языковых проблем нет: я переводчик)).

@темы: вопросы

---

Honoo no Mirage OVA OST

[HtonS]

Залила для народа ост овашек=)
Наслаждайтесь.
Битрейт: 256kbps, Mediafire

@темы: ova, Музыка, полезные ссылки

---

Mirage of Blaze volume 40 RAW

[Oro Vande]

Довожу до вашего сведения что на aarinfantasy.com (который мне случайно захотелось сегодня проверить) выложили сороковой том! Ссылку на тему не даю, они там имеют каки-то правила на этот счет...

mediafire или megaupload

@темы: бесценные равки, полезные ссылки, канон

---

С Новым Годом!

[Шу-кун]

Фандом: Mirage of Blaze
Название: Первый поцелуй
Автор:  Шу-кун
Пейринг/Персонаж: Котаро Фума, Косака Масанобу Дандзё
Рейтинг: PG13
Жанр: юст, ангст
Предупреждения: нестандартный пэйринг!
Авторские примечания: писалось на заказ

Первый поцелуй

В последнее время он думал о нём часто. Нет, он вообще только о нём и думал. И это сначала раздражало, затем - бесило, а теперь - сводило с ума.
Потому что никаким боком не вписывалось в общую картину.
В общей картине место отводилось Наоэ. А этот... Этот просто нагло влез туда и прочно обосновался, ни у кого не спросив разрешения.
А если он и раньше был в картине? Незаметно и ненавязчиво?
Косака с досадой отмахнулся от этих мыслей. Невозможно! Пусть он трижды мастер - невозможно!
Он сунул руки в карманы плаща и побрёл вдоль ажурной ограды. Если бросить взгляд влево, за ограду, то можно утонуть в неторопливых волнах широкой реки, убаюкивающих и плавных. А раньше, лет семьсот назад...
Косака отвернулся и стал смотреть себе под ноги. Семьсот лет назад всё выглядело иначе. Да и проблемы тогда были другие, цели и задачи. И его не существовало - того, кто нагло влез в картину вместе со своим хвостом. Он позже появился. Разный, всякий, менял тела, как перчатки, но неизменно привлекал к себе внимание и интриговал.
Интересно, что в нём не так? Какова особенность его души? Его называли машиной, компьютером, инструментом для убийства, но что же у него внутри? Что давало ему силы?
Косака не знал и даже предположить ничего не мог, настолько чужим казался ему разум, скрытый в привлекательном облике длинноволосого иноземца. А если подумать, то он, в самом деле, всегда был иноземцем: пришёл откуда-то, выбирал тела не японские, думал совершенно иначе... Чужак. Чужак, умевший убивать и изучивший культуру этой страны, людей и образ их мыслей.
Только вот он изучил всех и вся, а сам... Сам так и остался чужим и непонятным. Настолько, что его опасались даже те, кому он служил.
Косака налетел на кого-то и машинально пробормотал извинения, не поднимая головы.
- В печали? - как гром среди ясного неба прозвучал холодный бесстрастный голос.
Косака медленно и недоверчиво поднял глаза на высокого широкоплечего человека в чёрном, стоявшего у ограды.
Он снял тёмные очки, открыв нетипичное для японца выразительное лицо с резкими чертами, правильными, словно у греческой статуи. Длинные волосы, стянутые на затылке в хвост, при каждом движении змеёй вились по его спине, спускаясь до талии.
- Ты...
- Непозволительно так расслабляться, - сухо заметил шиноби, чуть подавшись вперёд и облокотившись об оградку. В руках он бесцельно крутил сложенные очки.
И как этому мерзавцу только не холодно? Одет так легко, что при взгляде на него дрожь пробирала.
- Что ты тут забыл? - повернувшись лицом к реке, поинтересовался Косака ровным голосом.
- Могу спросить тебя о том же, - безразлично отозвался глава дома Фума.
Фума-но-Котаро.
Тот, кто бесцеремонно влез в мысли Косаки и обосновался там, как у себя дома.
Масанобу скосил глаза на шиноби.
Живая легенда, пусть и родился позже самого Косаки, но всё же... Фума. Изначально имя рода писалось как "ветер" и "пространство". Ему подходило. Котаро стоял на ветру и даже глаз не прищурил, встречал порывы спокойно и даже с каким-то непонятным удовольствием.
Потом имя рода стали писать как "ветер" и "демонический". Звучало одинаково, но значение изменилось. Впрочем, и это ему подходило. По крайней мере, Косака подозревал шиноби во всех тяжких. В демонической природе - в том числе. Не каждого ведь человека в начале 17 века прилюдно казнили несколько раз. Только одного.
Фума-но-Котаро.
Онрё он, конечно, никакой не демон, но Косака всё равно подозревал, что тут без демонического вмешательства не обошлось, потому что Котаро не походил на обычного онрё никоим образом. Силён слишком да бесчувственен. Хотя с последним... Трудно было сказать что-то наверняка. И трудно понять, какого чёрта глава Фума до сих пор служит Удзиясу.
- Я тут гуляю, - буркнул Масанобу, так и не придя к определённым выводам по поводу объекта, нагло поселившегося в мыслях.
- Я тоже, - задумчиво проронил шиноби.
- Так и хочется сказать: "Давай гулять вместе", - не удержался от смешка Косака.
Котаро равнодушно пожал широкими плечами, обтянутыми тонкой чёрной тканью.
Не понял юмора? Или ему наплевать?
Может, всё дело в том, что он шиноби? Привык высчитывать всё, даже эмоции, не понимая их? Или же наоборот, настолько хорошо знал эмоции, что они ему уже не требовались?
Котаро явно чувствовал внимательный взгляд собеседника, но оставался невозмутимым, как Будда.
Косака осмелел и почти открыто рассматривал главу Фума. Широкие сильные плечи, высокий рост - от него веяло надёжностью и звериной силой. Лицо напоминало застывшую маску, но всё равно поражало красотой. И красота эта заключалась не столько в чертах, сколько... В душе? Глупости какие! У шиноби не душа, а операционная система, как у компьютера. Но откуда тогда это? Вот эта странная глубокая красота и надёжность?

Дандзё, ты спятил на старости лет. Тебе о Мироку положено думать и о Нобунаге, а не о красивых шиноби клана Фума.

Ну да, разум чётко расставил всё по местам, но желания опять внесли хаос в только что наведённый порядок. Из-за ерунды, кстати. Из-за сущей ерунды. Порыв ветра задел длинный хвост Котаро, поиграл им немного и бросил в сторону. Мягкий кончик хвоста скользнул по щеке Косаки, спровоцировав короткое замыкание. Разум отключился.
Котаро слегка наклонил голову и негромко проговорил:
- Ты тут не гуляешь. Тоже ищешь.
- Ищу? - взяв с трудом себя в руки, переспросил Масанобу.
- Людей Нобунаги, - любезно подсказал шиноби, неторопливо надев очки.
Всё-то он знает...
- Похоже, ты занят тем же, - не преминул заметить Косака.
- Так и хочется сказать: "Давай искать вместе".
Дандзё едва не кивнул, обманутый невыразительным серьёзным голосом. Далеко не сразу до него дошёл смысл фразы. Но когда он понял, то уставился на шиноби круглыми глазами.
Это вот что было?
Чувство юмора прорезалось спустя столько веков?
Или издёвка?
Нет, и первое, и второе ему не подходило. Он не склонен выражать эмоции или что-то демонстрировать. Складывалось впечатление, что шиноби отказался от собственного "я", от индивидуальности. Как будто удалил всё ненужное, стёр. Как будто хотел стать роботом без слабостей и привязанностей. Только результат вышел обратный. Или не обратный, но точно не тот, которого он добивался.
Гораздо хуже было то, что Косаке это в нём нравилось. Но толку?
Котаро мог восхищать его или оставлять равнодушным - это не имело значения. Потому что главе Фума наплевать на чувства Дандзё.
- Котаро, у тебя душа есть? - внезапно спросил Косака, слишком внимательно принявшись изучать ажурный узор ограды.
Шиноби задумался. Масанобу терпеливо ждал.
- Я же онрё. Значит, есть, - опять безразлично пожал плечами Фума.
- Необычный ответ.
- Обычный.
- Я не встречал никого, кто думал бы над ответом на этот простой вопрос. И не встречал никого, кто привёл бы подобный довод.
- Теперь встретил.
Невозмутим и непробиваем. Его вообще хоть что-нибудь способно расшевелить?
Косака невольно усмехнулся. Он достаточно знал о шиноби, чтобы понимать - в случае необходимости Котаро легко снизойдёт до Дандзё и воплотит любые его мечты в реальность... К примеру, хоть сейчас привлечёт к себе, коснётся губами виска, скажет что-нибудь мягкое и приятное, поцелует, обнимет... и даже зайдёт так далеко, как захочет Косака.
Одно "но".
Это всё будет ложью. Потому что шиноби пойдёт на это лишь ради выгоды и возможности получить какие-либо сведения.
Ещё хуже то, что Косака готов принять эту ложь, только бы утолить желания, насытить сердце и...
Неужели он настолько низко пал? Неужели готов принять ложь и поверить в неё?
А ведь его предупреждали когда-то о том, что время многое меняет. Вот оно, доказательство перемен. Разве мог он прежде помыслить о том, что возжелает демона Фуму?
Ни за что.
Но ведь желает.
Желает.
Только пока не готов ещё принять ложь за истину. Колеблется, сомневается, но пока ещё не готов.
Фума-но-Котаро...
В общей картине место отводилось Наоэ. А этот... Этот просто нагло влез туда и прочно обосновался, ни у кого не спросив разрешения.
А если он и раньше был в картине? Незаметно и ненавязчиво? Он ведь шиноби - это его призвание.
- Кого я вижу!
Котаро и Косака одновременно повернулись к Мори Ранмару. Дандзё ударил силой, Фума бросил кристалл.
- Появись, священный зверь!
Может быть, Масанобу пока и не готов принять ложь за чистую монету, но драться на одной стороне вместе с Котаро...
...это было как первый поцелуй влюблённых.
Истина, не ложь.

@темы: фанфикшен

---

Генерал мстительных духов, глава третья

[FiliaUlCoupt]

Заключительная глава первой истории. :-) Всех с наступающим!

БЕЗУПРЕЧНОЕ ОТРАЖЕНИЕ: Рождение Якши (начало)
автор: Кувабара Мизуна
перевод: Filia
редакция: melox, Katinka

История первая
ГЕНЕРАЛ МСТИТЕЛЬНЫХ ДУХОВ

Глава 3
Грёзы злого духа

После этого Кацунага уединился в маленьком буддийском храме у обочины тракта, и долго возжигал гома, не обращая внимания на мстительных духов, которых всё больше собиралось вокруг.
Годовщина смерти Кагэторы грядёт завтра.
Завидев закат, Кацунага покинул храм и направился на юг, к замку Самэгао.
Оставался лишь один шанс – если сегодня не удастся, Кагэтору уж будет не остановить.
Поверх рясы он накинул соломенный плащ от дождя – вот в чём будет нужда, как во владения мстительных духов зайдёшь. Сквозь сумерки Кацунага шёл прямо по тракту к тому самому месту, где давеча погиб Эйкай.
Покрытая стаей блуждающих огней, гора вокруг Самэгао пылала словно факел. Только чем ярче становился огонь, тем холоднее делалось повсюду. Тёмная призрачная сила мешала дышать – и даже вовсе нечуткий к потустороннему человек не решился бы зайти дальше.
«Кричат».
Невысказанным криком кричат.
Кацунага их слышал – верно, сердцем чуял этот вопль, исполненный той же самой горечи, что он свидетельствовал в Касугаяме. Перекликаясь друг с другом, призраки всё прибывали.
«Если они раскроют, что я человек, мне конец... Нельзя допустить этого».
Кацунага собрал волю в кулак и поплотнее запахнул соломенный плащ, который заключал в себе духовный щит. Теперь, чтобы сделаться невидимым для призраков, нужно было, не снимая плаща, читать мантру онгё(1):
– Он, марисиэи, совака, он, марисиэи, совака…
Вдоль дороги попадались причудливые человеческие фигуры, Кацунага всё двигался вперёд. Впереди виднелась похожая на сигнальный костёр стая блуждающих огней. Это место притягивало большее число духов: неужто, развалины замка?
Кацунага остановился: со стороны развалин как будто бы послышался радостный детский голос.
«Померещилось?»
Нет, непохоже. Он медленно пошёл на голос. В какой-то момент воздух вокруг словно сделался мягче, и вскоре глазам Кацунаги предстала неожиданная картина. Облачённая в утикакэ(2) женщина – по всему, из самурайского сословья – грациозно сидела в лучах света. Она тихо и умиротворённо улыбалась, а вокруг весело бегал мальчик лет десяти – он догонял щенка. Ребёнок тоже принадлежал самурайской семье, а женщина, наверное, была его матерью. Точно тёплыми лучами солнца написанная картина – единственный светлый уголок в пропитанном злобой и ненавистью замке Самэгао.
«Кого-то напоминает… – глядя на женщину в утикакэ, Кацунага порылся в памяти: – Неужто, госпожу Сэнтоин(3)?..»
Так звали старшую сестру Кэнсина – лицом женщина очень походила на неё, но всё же была не она. Сэнтоин приходилась матерью не только Кагэкацу, но и жене Кагэторы.
«Значит это…»
Жена Кагэторы и его сын Доманмару.
Кацунага слыхал, что Доманмару погиб в смуту Отатэ, когда ему было всего девять лет. Он направлялся в Касугаяму вместе с Уэсуги Норимасой, чтобы договориться о мире, но был захвачен людьми Кагэкацу и убит, а его мать покончила с собой вслед за Кагэторой.
Вскорости Кацунага заметил, что оба они не были духами. Он не чувствовал их присутствия. То был плод чьего-то воображения – словно стремление сохранить дорогие сердцу воспоминания породило эту картину. Какой-то мстительный дух видел это во сне, и Кацунага точно знал, чьи грёзы он наблюдает. Возлюбленная семья, милые сердцу дни…
«Это ведь вы, Кагэтора-доно?..»
В тот же миг воздух потяжелел – всё вернулось на круги своя. Фигуры жены и ребёнка растаяли подобно дымке, и, не успел Кацунага спохватиться, как на него полилась чья-то злая воля.
«Проклятье…»
Кагэтора его заметил. Вместе с тем, и остальные духи мщения обратили к нему убийственные помыслы. Всё же, так просто Кагэтору оказалось не провести.
– У-ух!..
Порывами чёрного ветра соломенный плащ разорвало в клочья и унесло прочь. Кацунага, удерживаясь на ногах, встретил шквал лицом.
«О, боги!»
Во тьме блуждающие огни выстраивались в боевые порядки. Понимая опасность, монах встал наизготовку. Холодная отрицающая воля накатывала откуда-то сверху – там, в небе, вихрясь и закручиваясь, зарождался громадный огненный шар.
«Сгусток синего пламени!»
Внутри него проступало человеческое лицо, и не было в мире ничего ужаснее этого жуткого облика… Дух мщения.
«Уэсуги Кагэтора».
Он был сильнее, чем раньше – будто с приближением годовщины смерти его силы умножились. Кацунага с усилием выдохнул, освобождаясь от липкого страха – если поддаться малодушию сейчас, то зачем вообще было приходить сюда. Защищая тело духовным барьером, и наращивая собственную силу, он бросил вызов:
– Ну что, генерал мстительных духов? Войско собрал, да? Однако я не позволю вам двинуться в бой!
Блуждающие огни оборачивались фигурами воинов: с искажёнными ненавистью лицами, кто без голов, кто без конечностей – духи мёртвых солдат завыли, окружая Кацунагу. Он же воззвал к ним от всей души:
– Распустите войска! Непозволительно вам иметь силу в этом мире!
Но не было ему ответа – Кагэтора молчал, а духи воинов, меж тем, ринулись нападать на Кацунагу, кипя от злобы. Монах сложил пальцы в магический знак – мудру Бисямон-тэна. Призраки налетели подобно своре волков, но он уничтожал их по очереди – тем же способом, каким в своё время действовал Эйкай. Мстительные духи, испуская стоны, таяли, как огоньки свечей на ветру. Остальные, испугавшись, попятились. Отшельник в одиночку сеял страх в рядах противника, и его аура горела, подобно ореолу самого Будды.
– Узрите же! Вы бессильны перед лицом Будды. Примите собственную смерть! – вещал Кацунага, не расплетая пальцев: – Привязанность к этому миру не несёт вам ничего, кроме страдания. Хотите облегчения – идите к свету! Оставьте тьму! А уж тем, кто причиняет вред ныне живущим, свет никогда не покажется!
– А мне не нужно света.
Кацунагу ударило мощное отрицание – безмолвный помысел, ведь душе не присуща речь. Воплощение ненависти к доводам разума глухо. Он не думает о спасении – что и делает его мстительным духом.
«Плохо дело!..»
Тёмная воля Кагэторы одолела Кацунагу – слова бессильны против средоточия страстей. Под этим ужасным давлением аура Кацунаги рассеялась в один миг, оставив его незащищённым. Никогда ещё ему не доводилось видеть, чтобы мстительный дух одной лишь силой чувства мог так подавить человека.
–…Пусть пропадает Этиго! Уничтожу!
Каждый крик Кагэторы придавливал к земле, словно громадный камень. Кем надо быть, чтобы творить такое одной лишь ненавистью? Какой душой надо обладать?
«Нет, всё-таки чудовище… – Кацунагу пробрала дрожь. – Если я буду считать его человеком, меня ждёт смерть».
– Гха!
Раздался странный звук – то разрывались на руках и ногах кровеносные сосуды. Кацунага пытался оградить себя мысленным щитом, но сознание Кагэторы насквозь прорывало любые преграды. От внутренних кровотечений кожа изменила цвет, тело застонало от боли. Кацунага упёрся ногами в землю, и земля треснула под ним, но он отчаянно пытался сохранить равновесие.
– Стой, Кагэтора! Не умножай злодеяний! – но дух ничего не слышал: – Сто-о-ой!
Тьму потряс крик, и под ноги Кацунаге полетел кровавый комок плоти. Монах заметался, зажимая бьющую из левого уха кровь. Ухо ему оторвало.
Кацунага, с измазанной в крови рукой, поднял на Кагэтору гневный взгляд. Свирепый дух не знал пощады, забрасывал Кацунагу энергетическими ударами, не давая передохнуть. Ещё немного – и он покойник.
– Ничего у тебя не выйдет, мстительный дух! – с угрозой в голосе воскликнул Кацунага: – Коли не понимаешь по-хорошему – будет по-плохому!
Тело монаха вспыхнуло энергетическим пламенем – то были его последние силы. Мощный поток, казалось, достигал небосвода.
– Наму-тобацу-Бисямон-тэн! – окровавленные пальцы сложились в мудру: – Даруй мне Лук Справедливости и Стрелу Изгнания!
К поднятой вверх левой руке откуда-то из поднебесья ударила молния, образовав в ладонях монаха огромный, туго натянутый лук. А в правую, вытянутую горизонтально руку легла стрела, рождённая огнём из недр земли.
– Изыди, нечисть!
Целя в Кагэтору, Кацунага сильнее натянул большую огненную стрелу. Тотчас её остриё раскалилось добела и засияло. Разряды образовали светящуюся сферу, с невероятной мощью вбиравшую в себя всю энергию окрест. Воины забились в агонии. Сотворённый из молний лук заскрипел, изогнутый до предела – лишь тогда Кацунага выпустил стрелу.
Раскалённая стрела побежала по небу, растягивая хвост словно комета, и тех воинов, которые попадали в этот водоворот света, расшвыривало в разные стороны. Стрела Бисямон-тэна угодила в самое горло генералу мстительных духов.
Беззвучный вопль пронзил пространство… Синее пламя мгновенно сделалось белоснежным и будто взорвалось, разлетевшись в стороны. Кагэтора метался в муках – по ущелью эхом разносились крики боли.
– И напоследок! – Кацунага создал ещё одну огненную стрелу; выгнулся туго натянутый лук… Цель – воплощение Кагэторы, его душа.
С триумфальным криком он спустил тетиву!..

Однако последний удар пропал впустую. Ответная атака Кагэторы оказалась сильней – стрелу, выпущенную Кацунагой, одним махом растворило яростное пламя, извергнутое изо рта духа мщения.
«Это ещё что?!»
Несокрушимый лук самого Бисямон-тэна!..
– Не может быть! – возглас Кацунаги превратился в вопль, когда пламя Кагэторы и сила поглощённой стрелы налетели на него.
Тотчас глаза залило ярким белым светом; в нём отразились образы: павшие в бою командиры и солдаты; дом, пожираемый пламенем; зарубленный сын; убившая себя жена; вражеское войско; замок Самэгао в огне… а в самом конце – белая фигура монаха-воина – Кэнсина…
Он думал оградиться мысленным щитом, да не успел. Поверженный яростной силой, Кацунага свалился наземь, точно марионетка.
Он хотел открыть глаза, но сумел лишь слегка разомкнуть веки. Но даже так он видел, как неуклонно разрастается фигура Кагэторы – сила этого чудовищного духа не ведала границ!
Он не мог больше шевельнуть и пальцем, и сил, чтобы утащить Кагэтору за собой, у него не оставалось – он понял это в ту же секунду, в какую почувствовал приближение конца.
«Князь Кэнсин!»
–…Пусть пропадает Этиго! – мысленная волна Кагэторы заполнила всё вокруг… Тогда-то это и произошло.
В небе что-то загрохотало, а в следующий миг огромная молния соединила небосвод и землю – всё пространство вокруг Самэгао потонуло в небывалой взрывной волне.
Разорвавший тьму вой принадлежал Кагэторе – молния пронзила его насквозь, словно кара небесная.
В древних буддийских писаниях подобное суровое возмездие именуется стрелой Индры(4). Молния исчезла не сразу, столп света стоял ещё какое-то время, освещая все земли замка Самэгао, будто днём. Взрывная волна смела всех мстительных духов, а пронзённый Кагэтора душераздирающим криком повалил окружающие деревья, высвобождая вместе с тем всю свою силу… Корчась от боли, он стал быстро сжиматься.
Широко раскрыв глаза и затаив дыхание, Кацунага лицезрел непостижимую человеческому разуму мощь. Однако он знал имя ниспославшего сию кару.
Уэсуги Кэнсин.

Душа Кагэторы, скоро сделавшись крохотным сгустком, вслед за молнией устремилась в небеса… И всё стихло.
Устрашавший Этиго правитель проклятого замка Самэгао, генерал мстительных духов, более на этом свете не появлялся – однако же долгая история Уэсуги Кагэторы на этом только начинается.

-------------------
Примечания переводчика:
1 Мантра невидимости, взывающая к силе Мариси-тэн
2 утикакэ (яп.打掛, uchikake) – длинная просторная верхняя одежда, которую женщины надевали поверх косодэ, не подвязывается на талии поясом. С конца периода Муромати (16 век) женщины, принадлежащие к высшему воинскому сословию, носили утикакэ как официальный зимний наряд.
3 Сэнтоин (яп. 仙桃院, Sentouin, 1524? – 1609) – дочь Нагао Тамэкагэ, старшая сестра Уэсуги Кэнсина. В 1537 вышла замуж за Нагао Масакагэ. В десятилетнем возрасте их сын Кагэкацу стал приёмным сыном Уэсуги Кэнсина.
4 Индра (санскр. इन्द्र, indrа) — «Владыка», божество индуистского пантеона, бог-воитель, Громовержец, царь богов, миродержец Востока, покровитель военной дружины.

@темы: перевод, канон

---

[-Squ-]

Как выглядит вообще Нобунага Ода? Фан-арт по нему просто нет, обыскался везде.

---

Задалась вопросом

[Brokkoly]

Пришла мне тут в голову мысль...
И уходить не желает, но если я ее тут выскажу, быть может, она перестанет мучить мое воображение.
Что было бы, если бы Наоэ Такаю так и не нашел? Мне кажется, такой вариант возможен: в нашем времени двое встретились, когда второму исполнилось аж 17 лет, а до того времени, странное дело, духи будто впали в спячку и не буянили. Ну хорошо, полвека и больше они, допустим, спокойно себя вести не будут, но у Такаи тоже жизнь не малина: умереть он может и не своей смертью. Предположим, в день его совершеннолетия(чуть позже, чуть раньше) бывший приятель-хулиган из не столь далекого отрочества пырнул героя ножом. Тут жизнь Оги Такаи и подошла к концу, а что дальше?
Мне кажется, здесь может быть несколько вариантов(поправьте, если я не так поняла суть перехода в иной мир в романе, или вообще чего не поняла).
1) Душа Такаи отделяется от тела, и отправляется на реинкарнацию. Или не отправляется - быть может, тут-то и конец Кагеториной амнезии. В первом случае Наоэ будет искать хозяина в буквальном смысле до скончания веков, ну или пока не допрет, что произошло. Во втором - душа Такаи не выдержит такого объема агрессивной информации, поедет с катушек и... станет онрё. Наоэ наткнется на нищастный дух однажды и - "опаньки, Кагетора-сама, угораздило же вас!".
Третий случай - Кагетора приходит в себя, ответственность тоже берет на себя, ищет тело и вселяется в него. После чего ищет Наоэ, чтоб разобраться, а заодно спасти Землю, да. Тут мы имеем возможность лицезреть самого что ни на есть трушного Кагетору в нашем мире. Как вариант - Кагетора заново стирает себе память и переселяется еще в одно тело(а представьте, впопыхах в женский эмбрион, реакция Наоэ - "ужель моя извращенная любовь будет не столь извращенной в глазах современного общества, не ведающего всей подоплеки? стойте-ка, когда меня заботила реакция какого бы там ни было общества?").
Возможно еще, Кагетора не возьмет на себя ответственность, а свалит на очищение("я тоже имею право на вечный отдых, черт возьми!). Невероятно маловероятно, но вдруг.
2) Такая умер НЕ своей смертью. Быть может, хулиган успел еще и надругаться над его сестрой, убить Юзуру, etc. Короче, ненависть переполняет эту душу, а мы знаем, что бывает в таких случаях. Онрё убивает хулигана, а дальше отправляется рушить все, что под руку попадется. Вновь встреча с Наоэ и опаньки.
Или же. Память возвращается, и тут у нас конфликт ненависти, оставшейся от прежней жизни и горечи от всех предыдущих.

Кто еще хочет потолочь воду в ступе? Дополнить-порассуждать, а можно еще упрекнуть меня в невнимательности или нелогичности. Только с обоснуем, ага.

@темы: вопросы

---

[Syodai Kiri]

Доброй ночи!
Спасибо Вам огромное за это сообщество, замечательно, что оно существует.

Я хотел спросить одну очень важную вещь - нет никакой информации о продолжении снятия аниме? Не особо копался по этому поводу здесь, но вдруг же;(

@темы: вопросы, ova

---

Наоэ и Такая

[NIAkun]

@темы: Мираж и жизнь

---

Призрачное пламя

[NIAkun]

@темы: Мираж и жизнь

---

"Королевство солнца", глава 9 (том 16 глава 1)

[Katinka]

Читать дальше

@темы: перевод, канон

---

Одавара, избранные фото

[Katinka]

+6

Остальное, с комментариями и иногда цитатами, смотрите на сайте.

@темы: околомиражное

---

Mirage of Blaze

[NIAkun]

том 16 -главы 9 и 10 перевожу я на данный момент, для себя И я вижу что тут есть с 16 тома с 11 главы....Значитс так я когда переведу, я здесь выложу конечно для вас

---

Том 1, глава 5

[Katinka]

Читать дальше

@темы: перевод, канон

---

Том 1, глава 4

[Katinka]

Читать дальше

@темы: перевод, канон

---

Naoe / Takaya

[Oro Vande]

Просто так =)


Mirage of Blaze by ~chjkiasato on deviantART

@темы: фанарт

---

Генерал мстительных духов, глава вторая

[FiliaUlCoupt]

Приятного прочтения

БЕЗУПРЕЧНОЕ ОТРАЖЕНИЕ: Рождение Якши (начало)
автор: Кувабара Мизуна
перевод: Filia
редакция: melox, Katinka

История первая
ГЕНЕРАЛ МСТИТЕЛЬНЫХ ДУХОВ

Глава 2
Изгнание злого духа

– Эйкай!
Он опоздал. Близился рассвет, когда он подоспел на место. Храм Тамондо уже лежал в руинах, а посреди дороги распростёрся мёртвый Эйкай.
– Эх!..
«Что ж поспешил ты так, Эйкай?»
Человек приподнял хладеющее тело – это был тот самый странствующий буддийский монах с неостриженной головой и тёмной порослью на щеках, что минувшим днём вознёс молитвы об отце Миэ.
Двое сговорились встретиться нынче, да не сложилось.
Земля насквозь пропиталась кровью – вся она принадлежала Эйкаю, хоть на его теле не было видно ни царапины.
– Проклятье…
Уложив покойного, монах стиснул зубы. В этот миг невесть откуда послышался голос:
– Сюриносин-доно…
Странник поднял глаза, и дыхание его прервалось: прямо перед ним стояла фигура более не причастного к этому миру человека – душа покойного.
– Эйкай… – ошеломлённо проговорил Сюриносин. Силуэт виднелся лишь до пояса, губы были окрашены кровью. Эйкай с грустью смотрел на него, и в глазах копилась горечь.
– Кто сделал это? Кто умертвил тебя?
Не облекая образы в слова, дух поведал монаху о скорбном происшествии вчерашнего вечера. Потрясение сменилось обидой – Сюриносин закусил губу и раздосадовано кивнул головой:
– Всё ясно. …Хватит. Да будет лёгок твой путь к нирване. Не сомневайся, – и он сложил руки в молитве.
Так, душа Эйкая, выполнив последнее обязательство, постепенно утопая в белом свете, растаяла с лучами восходящего солнца.
«Убит мстительным духом Кагэторы…»
Печально – молодой человек подавал большие надежды.
Сюриносин глубоко раскаивался в том, что втянул его во всё это. Эйкай был отшельником из Яхико(1) и обладал исключительной духовной силой. Пусть и с благословения Кэнсина, но он потерял свою единственную жизнь ради этого дела – а так бы вырос выдающийся буддийский монах.
«Следовало выполнить всё самому».
– Прости, Эйкай, – Сюриносин склонил голову. Ничего бы этого не произошло, если бы Эйкай не обладал той силой… Странствующий монах вскинул глаза. Если даже Эйкай не справился с мстительным духом замка Самэгао, то он был не чета рядовым духам мщения.
«Хочешь Этиго погубить? Не бывать тому!»
Генерал мстительных духов – Уэсуги Кагэтора...

Однако кошмар для Этиго ещё только начинался.

***

Мстительные духи зашевелись в Этиго вскорости после смерти Кэнсина, а с ночи убийства Эйкая даже в замковом городе Касугаямы стали появляться многие вереницы блуждающих огней.
– Наму-Амида-Буцу(2), Наму-Амида-Буцу, – содрогались горожане.

– То призраки воинов с поля битвы к замку вертаются.
– И я видал! Целое полчище ко рву замка подобралось, – заявляли наперебой самовидцы.
– А на пристани духи лодку потопили…
– Видать, со всех концов Этиго в Касугаяму войско призраков слетается…
– Стая огней перевалила через Ёнэяму(3)...
– А ну как на князя Кагэкацу нападать идут… Ужас!
– Выходит, правду говорят, что князь Кагэтора гневается и набег готовит.
– Того и гляди, беда случится… Поскорей бы назад, в Камигату.
Назавтра после этого разговора блуждающие огни сожгли караульню замка Касугаямы, а ещё через день призраки обнаружились захваченном во время смуты Отатэ замке Хондзё Хидэцуны – Тотио(4) и старом замке Санпондзи Саданаги(5) – Фудояме, и затеяли там пожары. Изо дня в день мстительные духи наводили всё больше шуму.

Сюриносин, схоронив Эйкая, вернулся к стенам Касугаямы пару дней спустя. Меж тем, атмосфера в городе за это время совершенно переменилась: тёмная сила окутала всё вокруг, да на каждом шагу бродячие призраки попадались. Даже те, кто не видел духов, ощущали неладное – куда ни глянь, всюду только и разговоров, что о Кагэторе.
– Никак ты, почтенный монах? Вернулся, что ли? – с кукловодом Комори они столкнулись у моста Огэ: – Ну что, всё, как я говорил?
– Сегодня ведь базарный день? А что народу так мало?
– Камигатские лодки Наоэцу нынче сторонятся. Прочий люд тоже в город не хаживает, князя Кагэтору боится. Гибнет торговля…
Пытаясь хоть как-то совладать с ситуацией, купцы и торговцы обратились в храмы с просьбой о помощи, да всюду получили от ворот поворот – их даже слушать не стали.
– Праздник грядёт, праздник духов мщения! – воскликнул Комори беззаботно. – Наречём сие «Падением Этиго». Призраки со светочами в руках окружат Касугаяму, зайдутся в неистовой пляске, и Этиго сгорит дотла – вот и конец наступит Уэсуги.
– … А что же говорит князь Кагэкацу?
– И князь Кагэкацу, и князь Наоэ гнушаются сего, делают вид, будто ничего не происходит. Но иные сановники с отчаяния украдкой привлекают городские храмы, чтоб помогли изгнать окаянных духов.
– Привлекают храмы?..
– Порешившему Кагэтору храму обещают удвоить владения, да ещё и приплатить двести рё.
– Не может быть!..
– Господам-монахам наградой глаза застит. Вишь, подъяли грузные зады, молитвы читать начали, да только шуму всё больше. Ты, поди, тоже из таких?
Сюриносин с досады прищёлкнул языком. Духи не успокоятся, даже если прочесть тысячу сутр по насильственно убиенным. Вон и Эйкай не справился с ними.
«Нужно торопиться…»

Меж тем, с годовщины смерти Кэнсина минуло четыре дня – шёл семнадцатый день третьего лунного месяца. Четыре года назад в этот день пал Отатэ. Как и ожидалось, случилось происшествие: сам генерал мстительных духов изволил явиться в Касугаяму.
Дело было вечером – нежданно-негаданно, небывалая для той поры грозовая туча зависла прямо над замком, небо разразилось молнией, а облака сложили диковинный узор. Скоро городские жители подняли переполох. Услыхав резкие голоса, Сюриносин поспешил наружу: навстречу с воплями и криками бежали горожане и вассалы замка.
– Что стряслось?! Отчего такой шум?
– Призрак! Призрак в замке!..
«Что?..»
Глянув на западное небо, Сюриносин не поверил своим глазам:
«Это ещё что?..»
За рядами домов, прямо над замком Касугаяма будто реял в облаках чей-то смутный лик.
– Князь Кагэтора! – раздался чей-то голос: – Это князь Кагэтора!
В городе поднялась паника: кто-то бежал восвояси, кто-то застыл, оцепенев от ужаса. Люди выпрыгивали из домов, бросали поклажу, метались напуганные лошади – всё вокруг было охвачено безумием. Один лишь Сюриносин помчался к замку, против хода несущейся толпы.
Точно, в небе человеческое лицо. Чтобы так отчётливо проявить себя, мстительному духу нужна колоссальная энергия.
«Неужто и впрямь Уэсуги Кагэтора?..»
Зависший над замком дух Кагэторы злобно взирал на город. Подбородок на призрачном лице впал, черты смазались, лишь глаза горели таинственным светом. Кровь стыла в жилах, стоило только глянуть на этот исполненный ненависти образ.
От разлившейся в воздухе злобы монаху сделалось плохо – до сих пор ему не приходилось видеть столь огромного духа мщения.
– Князь Кагэтора пришёл!.. Пришёл убивать!..
Сюриносин схватил за ворот бежавшего навстречу самурая – по всему, вассала дома Уэсуги:
– Точно? Это правда Уэсуги Кагэтора?
– Да точно! Сколько раз я его видел в замке! Это точно Сабуро-доно, покойный Кагэтора!..
Тут же Сюриносин изловил сбежавшую от какого-то торговца лошадь и, оседлав её, помчался к Касугаяме.
Тем временем в замке караульные вели прицельный огонь по призраку из мушкетов, но мстительному духу пуля – не помеха. Мало того, из грозовой тучи обрушились молнии, разметав стрелков: самураи сломя голову кинулись в укрытия.
– Не отступать!.. Нужно отогнать его!.. – от чёрных железных ворот раздавал приказы командующий. Монах узнал его:
«Это же Тисака Кагэтика(6)!..»
– Цусима-но-Ками-доно!.. – уже спешившись, на бегу закричал Сюриносин. Однако, обернувшись на голос, Тисака Кагэтика не признал зовущего:
– Кто таков?!
– Стрелы и ружья здесь бессильны! Ваш противник – мстительный дух, немедленно бегите!
– Слушай, монах! Здесь я – командир!
– Цусима-но-Ками, бегите сейчас же! – от такого напора Тисака невольно отступил – у монаха хватило духа накричать на него как на какого-то юнца: – Вы должны защитить князя Кагэкацу. Не пускайте его за порог особняка!
– Ты кто?..
– Не важно.
Резкий грохот прервал разговор – ближайшая к ним караульня разлетелась вдребезги от удара молнии. Разряды посыпались на замок один за другим. Метались сбежавшие из конюшни лошади.
– Запритесь в усадьбе и неотрывно читайте сутру Фудо(7)! Ни в коем случае не останавливайтесь!
«Идите же!» - скомандовал Сюриносин, и Тисака сделал, как ему было велено: бросился бежать. Стоя посреди урагана с чётками в руках, монах вскинул грозный взгляд вверх, к огромному лику мстительного духа. Кагэтора и не думал исчезать – его исполинское лицо кривилось от злобы, рот испускал яростные вопли, вместе с которыми на замок обрушивались гром и молнии.
– Нападаешь на крепость князя Кэнсина, Сабуро Кагэтора?! – что есть мочи закричал Сюриносин: – Я – Иробэ Сюриносин Кацунага(8)! Я пришёл в этот мир по приказу Бога войны(9) – князя Кэнсина! Немедля отзови орудие гнева своего!
Иробэ Кацунага – имя почившего много лет назад генерала, служившего под началом Кэнсина.
– Немедля угомонись!
Но Кагэтора не слышал. Он кричал разъярённым зверем, и этот крик – не то ярости, не то горечи – разносился по замку, наводя на его обитателей ужас. От грохота, отдающегося во всём теле как беспорядочный барабанный бой, хотелось зажать уши.
Иробэ Кацунага сложил пальцы в магический знак, стряхивая с себя оцепенение, и нараспев заговорил заклинание, взывающее к силе Фудо:
– Наумакусанманда, бадзарадан, сэнда, макаросяда, сохатасэ, ун, тарата, канман! – повинуясь могущественной мантре, из тела заструился свет. Стоило монаху водрузить на плечо свой проржавевший посох, как тот засверкал золотом:
– Копьё Фудо! Порази врага насмерть! – с этими словами он изо всех сил метнул посох в Кагэтору.
Подобно громадной стреле, копьё Фудо стремительно промчалось по небу, оставляя за собой золотистый хвост. Однако на духа мщения никакого действия оно не возымело – Кагэтора его даже не заметил, и посох, пронзив пустоту, рухнул куда-то в лес.
«Это ещё как?..»
Копьё Фудо не сработало.
С искажённым яростью лицом Кагэтора пустил молнию в монаха – получив прямой удар, Кацунага кубарем полетел на землю.
– Уничтожу… Всю эту землю изничтожу… …Пусть пропадает Этиго!
«Нет!» – Кацунага приподнялся, превозмогая боль. Всю оставшуюся силу он вложил в мантру, призывающую Бисямон-тэна:
– Он, бейсирамандая, совака, он, бейсирамандая, совака…
Лик в небе изменился. Одолевший заклинание Фудо-мёо, Кагэтора почему-то среагировал на мантру Бисямон-тэна: черты его лица вдруг исказились от боли. Не давая ему опомниться, Кацунага продолжал читать мантру. Откликаясь на муки Кагэторы, в небе, словно стая обезумевших драконов, буйствовали молнии.
– Противишься, Сабуро Кагэтора?! – вскричал Иробэ: – Смирись уже!
Сверкнула ослепительная молния, а потом лик Кагэторы исчез. Генерал мстительных духов бежал – не перед силой Фудо, а перед силой Бисямон-тэна.
Грозовая туча скоро развеялась, однако же, лицо Иробэ Кацунаги не прояснилось: он выиграл схватку, но упустил призрака.
«Похоже, этим дело не кончится».

***

Как и ожидалось, Кагэтора на том не успокоился.
Иробэ Кацунага остался в замковом городе Касугаямы. Мстительные духи после того случая пошли буйствовать ещё пуще прежнего. Случившееся три дня назад землетрясение в Накагори тоже, видно, было кагэториных рук дело: в небе, по рассказам очевидцев, появился его громадный лик, низверг на земли Этиго злобу свою, да пропал восвояси. И как тонула лодка из северных провинций – тоже он появлялся. По зову его изо дня в день в замковом городе собиралось всё больше блуждающих огней, не иначе как предвещая страшные бедствия. Жители спасались бегством, словно смута Отатэ повторялась вновь.
Кацунага остановился в Вада-но-цудзи, притворившись нищим монахом. Его не покидали тревожные мысли.
«Если мстительные духи поднимут войско…»
Можно догадаться, что произойдёт - и когда. В тот самый день.
«Пока этого не случилось, надо как-то изгнать дух Кагэторы…»
Вдруг почувствовав приставленное к горлу остриё копья, Кацунага выпрямился. Очнувшись от тяжких раздумий, он с удивлением обнаружил, что окружён невесть откуда взявшимися вооружёнными копьями ратниками.
– Ты тот подвижник, что отогнал вчера мстительного духа от Касугаямы? – из-за спин солдат появился облачённый в доспехи (несмотря на мирное время) командир, сидящий верхом на лошади. Догадавшись, что патруль пришёл из замка, Кацунага успокоился и ответил:
– Ваша правда, это я.
Ратники опустили копья, а монах узнал всадника, хоть уж и прошло почти 22 года…
«Хмм… Уж не сын ли это Аюкавы Киёнаги(10)?»
– Тебя хочет видеть Тисака-доно. Прошу проследовать за нами в Мидзё, – некогда совсем юный воин сейчас держался с неизменным достоинством. Взяв шляпу, Кацунага учтиво склонил голову.

– Я искал тебя, почтенный монах, - сказал Тисака, вздохнув едва ли не с облегчением. Он встретил Кацунагу, едва того привели к нему в усадьбу на территории замка.
– Я предполагал, что ты ещё в городе… Не знаю, как и благодарить тебя за вчерашнее.
Кацунага сохранял бесстрастный вид, впервые за десятилетия вновь оказавшись в замке Касугаяма. Разумеется, то было во время жизни Иробэ Кацунаги, а в этом теле он здесь ранее не бывал. Внутри замка мало что изменилось – разве что несколько новых укреплений выросло, но устройство ворот и домов – всё тоже. Вот и усадьба Тисаки осталась прежней.
Рядом с ним стоял облачённый в доспехи Аюкава Моринага(11) – сын хозяина замка Обасава, Аюкавы Киёнаги, боевого товарища Иробэ. Славившись в детстве дерзким характером, с годами он, видно, стал куда осмотрительнее, и с недавних пор сделался главой дома, наследуя Киёнаге.
Тисака завёл разговор о мстительном духе Кагэторы:
– Позволю заметить, эти волнения начались уже давно. С годами страсти накаляются, и вот что теперь случилось. По совести скажу, мы и не ведаем, как быть дальше. Ладно бы противником был человек, но как бороться с теми, кого более нет на свете?..
– Князь Кагэкацу об этом знает?
– Его светлость ничего не желает слушать, - Тисака сокрушительно покачал головой: – Наш господин решительно не верит в существование призраков. Говорит: «Вы сами плодите обман, тени своей боитесь! Призраки – всё это досужие сплетни!» И никоим образом не обращает внимания. Посему мы – те, кто может их видеть – пытаемся сделать хоть что-то…
Среди всех вассалов и Тисака, и Аюкава, судя по всему, были из той породы людей, что обладают особыми способностями. Они видели призраков и понимали, как велика опасность.
– Однако же, мы не знаем, как с ними совладать. Требовали от храмов и монастырей провести обряды, но это не помогло. Вся надежда на тебя, подвижник.
– Вы хотите, чтобы я изгнал призрака?
– Разумеется, не безвозмездно. Мы вас наградим. Возможности наши, конечно, не безграничны, но всё, что в наших силах – сделаем.
– Награда мне не нужна, – немедля ответил Иробэ Кацунага: – Я делаю это по велению долга, а не по приказу военачальников.
– Стало быть, ты стараешься не ради князя Кагэкацу?
– Прими я награду от того, кто самолично породил всех этих мстительных духов – и не упокоятся даже те, кого можно упокоить.
Тисака не нашёл, что ответить, а монах продолжил:
– Прошу лишь вашего содействия.

И Кацунага наказал сделать следующее. Во-первых, разместить везде внутри замка обереги Бисямон-тэна, и всех его обитателей обязать носить обереги при себе. Во-вторых, надёжно опечатать северо-восточное направление(12). В-третьих, велеть всем храмам и святилищам на протяжении семи дней совершать только лишь молитвы и обряды, посвящённые Бисямон-тэну. И, наконец – самое главное. Кагэкацу должен был лично уединиться в часовне Бисямон-тэна, что во внутренней цитадели замка, для семидневной молитвы.
Последнее привело Тисаку с Аюкавой в замешательство. Кагэкацу вряд ли на такое согласится... Но от этого зависела его жизнь.
– Хорошо, – кивнул Аюкава Моринага. – Я как-нибудь уговорю господина.
– Рад слышать.
– Всё ради защиты Уэсуги.
От решённого однажды этот человек не отступается, вот на кого можно положиться.
– Вы сказали семь дней, но почему именно такой срок?
– Если духи мщения хотят вторгнуться в Касугаяму, то случится это именно в тот день.
«Третий лунный месяц, двадцать четвёртый день, час лошади(13)…»
– В день и час самоубийства князя Кагэторы в замке Самэгао.
Тисака и Аюкава разом сглотнули, их лица застыли.
– Будьте настороже.

Аюкава Моринага вызвался проводить Кацунагу, покинувшего усадьбу Тисаки, до северных ворот Фуная.
– Запроси ты тогда награду, я бы тебя прогнал, - Кацунага поднял взгляд; с лица героя многих войн на него смотрели глаза подростка, каким он знал его. – Но тебе, похоже, можно доверять.
«Славным ты вырос командиром, Магодзиро », – подумал Кацунага с одобрением. На прощание у самых ворот Аюкава добавил:
– Здесь, во внутреннем замке, сокрыт прах князя Кэнсина – я никому не позволю его потревожить. Предоставьте замок мне. Я сумею защитить господина Кагэкацу.
– Хорошо, - кивнул монах, а Аюкава вдруг спросил, понизив голос:
– Тот призрак… это точно князь Кагэтора?
Кацунага принял серьёзный вид и сказал, не подтверждая и не опровергая:
– Такова участь воинов – порождать мстительных духов.
– Хочешь сказать, повернись дело по-другому – и призраками стали бы мы? – и, не дожидаясь ответа, Аюкава с нажимом продолжил: - Но я за той войной неправоты не вижу! Если бы Кагэтора-доно стал правителем, Ходзё прибрали бы Этиго к рукам. Ходзё Удзиясу отдавал сыновей в другие семьи, дабы расширить владения – без сомнения, Этиго постигла бы так же участь. Вот и Такэда Кацуёри, испугавшись, что его окружат с двух сторон, переметнулся к князю Кагэкацу!
Аюкава считал, что их дело правое, и они не заслуживают проклятия.
– Для человека, рождённого в семье воинов, всё решает результат битвы. Поражение есть поражение. С какой стати мы теперь должны несправедливо гибнуть?
– Таким ли человеком был князь Кагэтора?
Аюкава поднял голову.
– Забыл бы он доброту князя Кэнсина, передавая Этиго во владение к Ходзё?
Аюкава, не найдясь сразу, что ответить, бросил на монаха подозрительный взгляд, и тот поспешил разъяснить:
– Просто мне, скромному отшельнику, не доводилось встречаться с князем Кагэторой...
– То, что Кагэтора-доно остался в Этиго… Князь Кэнсин просто не смог его выгнать, после того как женил на племяннице и дал своё старое имя – чай, не девица. Наверняка он сожалел потом о своей поспешности, а Кагэтора-доно только и ждал, пока князь Кэнсин умрёт. Когда же власть досталась не ему, развязал войну из упрямства.
«Так ли всё было?..»
– …Пусть пропадает Этиго!
Едва ли столь ужасающий мстительный дух появился всего лишь от несбывшихся честолюбивых притязаний.
– …Таким ли человеком он был?
Аюкава бросил на него острый, подозрительный взгляд.
Иробэ покачал головой:
- Я лишь хотел узнать, что за человек был князь Кагэтора…
И он действительно имел это в виду.
Аюкава смерил Кацунагу пристальным взглядом:
– Военачальник никогда не забудет родную семью. Человек Ходзё – до смерти Ходзё, и всё тут.
Похоже, разговор действительно задевал его за живое. Сам Аюкава во время смуты Отатэ сперва был на стороне Кагэторы, и то, что он горячился сейчас, свидетельствовало об угрызениях совести. Да и не один он такой: многие переметнулись в ходе противостояния, что было вполне объяснимо.
Немало генералов, видя всегдашнее расположение Кэнсина к Кагэторе, пребывали в убеждении, что тому и быть наследником – это принималось подобно неписаной воле. Они поначалу выступили с Кагэторой, но переметнулись после уговоров Кагэкацу. Даже те, кто остались, всё равно опасались поддержки Ходзё. Сделайся Кагэтора правителем, и Этиго рано или поздно станет зависимым от Ходзё, рассуждали они. По крайней, мере, с Ходзё, как прежде уже не повоюешь.
Правильными ли были эти рассуждения?
– Такова участь воинов – порождать мстительных духов, – повторил свои же слова Кацунага. Странствующий монах не упрекал Аюкаву – скорее наоборот, признавал его правоту.
– Может статься, завтра и я стану духом мщения. Таковы люди войны…
«Будьте осторожны», - предупредил он напоследок, и ушёл.
Аюкава долго провожал удивлённым взглядом этого странного подвижника.

***

– Всё в городе околачиваешься? – в Вада-но-Цудзи Кацунагу поджидал кукольник Комори. Это было за три дня до годовщины смерти Кагэторы: – Пришёл черёд Касугаямы – гибельно тут стало теперича. Пойду и я из Этиго – мне тоже, как-никак, жизнь дорога.
Кацунага и сам по пути в избытке наблюдал собиравших вещи и уезжавших горожан и торговцев. Призраки уж стали являться не только по ночам. А оттого, что средь бела дня можно повстречаться с закованным в латы духом, недолго и с ума сойти. Жители бежали из призамкового города. Даже Кагэкацу заволновался и велел устроить заставы повсеместно, дабы пресечь исход людей. Но это не помогло; к тому же, запреты порождали мятежные настроения.
В городе начались беспорядки.
Даже храмы, где по приказу Тисаки вершили молитвы и обряды Бисямон-тэну, несколько дней назад подверглись нападению призраков. Последней же каплей оказалось переданное духами предупреждение.
– В день падения Самэгао наша ненависть ввергнет этот город в пучину огня! – стенала одержимая девушка, пугая уличный народ криками. Весть о том разлетелась в мгновение ока – это и вызвало нынешний переполох.
– Всё, пиши пропало! Скорей спасаться, ведь надежда – она есть, только покуда жив. Ты бы тоже собирался и уходил из Этиго.
– Я остаюсь.
– Дурачина! Всерьёз замыслил биться с мстительным духом князя Кагэторы?
Видать, решимость монаха не убавилась.
– Помрёшь.
Кацунага улыбнулся в ответ:
– …Да уж помер.
Здесь Комори о чём-то смекнул и впервые посмотрел на Кацунагу с испугом. Потом взвалил поклажу на плечи и поспешил уйти, будто прочь бежал.
«Довольно раздумывать», – словно отгоняя сомнения, Кацунага поднял голову. Всё, что от него требовалось – это исполнять приказ Кэнсина.
«Я верю князю Кэнсину».
Проводив взглядом сгорбленную фигуру слепого кукольника, Кацунага направился в сторону окутанного водоворотом злобы призамкового города.
– Князь Кагэтора вторгнется в Мидзё!
– Наш генерал придёт!
– Погибель вам! Погибель!
– Всю землю Этиго – сжечь!
– Многая лета генералу мстительных духов!

-------------------
Примечания переводчика:
1 Яхико (яп. 弥彦, Yahiko) – село, расположенное в центральной части префектуры Ниигата, где находится святилище, посвящённое одноимённому горному божеству.
2 Наму-Амида-Буцу (яп. 南無阿弥陀仏, Namu-Amida-Butsu) – буквально: “Слава Будде Амида” – почитание Амитабхе Будде (Будде Амида); мантра школ Чистой Земли
3 Ёнэяма (яп. 米山, Yoneyama) – горный хребет севернее Наоэцу (ныне Дзёэцу), префектура Ниигата
4 Замок Тотио (яп. 栃尾城, Tochio jō ) – первый замок Хондзё Хидэцуны, в нынешнем городе Нагаока префектуры Ниигата.
5 Санпондзи Саданага (яп. 山本寺定長, Sanbonji Sadanaga, 1519 - ?) – глава сторонней ветви клана Уэсуги (Уэсуги-Санпондзи), вассал Уэсуги Кэнсина. Был назначен опекуном Уэсуги Кагэторы после его усыновления; во время смуты Отатэ поддерживал Кагэтору, однако, после поражения последнего покинул замок и бесследно исчез.
6 Тисака Кагэтика (яп. 千坂景親, Chisaka Kagechika, 1536 - 1606) – один из 25 генералов Уэсуги Кэнсина, титул: Цусима-но-Ками. После смерти Кэнсина поддержал Кагэкацу.
7 Фудо (яп. 不動, Fudo, он же Фудо-мёо, санскр. Ачаланатха) – один из пяти великих мёо, его имя означает «неподвижный»; в храмах школы Сингон символизирует мудрость будды Дайнити.
8 Иробэ Кацунага (яп. 色部勝長, Irobe Katsunaga, 1493? – 1569) – выдающийся генерал эпохи Усобиц, служил двум поколениям клана Нагао, и последнему – Уэсуги Кэнсину. Один из самых уважаемых вассалов Кэнсина, а также его военный распорядитель. Был убит в осаде мятежного замка Хонзё Сигэнаги.
9 Бисямон-тэн
10 Аюкава Киёнага (яп. 鮎川清長, Ayukawa Kiyonaga) – один из вассалов Уэсуги Кэнсина, участвовал в четвёртой битве при Каванакадзиме. Службу начал ещё отцу Кэнсина – Нагао Тамэкагэ.
11 Аюкава Моринага (яп. 鮎川盛長, Ayukawa Morinaga) – сын и наследник Аюкавы Киёнаги, вассал Уэсуги Кэнсина. Во время смуты Отатэ поддержал Кагэтору, однако, позже перешёл на сторону Кагэкацу.
12 Согласно мистическому учению онмёдо, это плохое направление, оно обозначено специальным термином – кимон (яп. 鬼門, буквально – “ворота зла”).
13 Час лошади – примерно с 11:40 до 13:40 по современной системе измерения времени.
14 Магодзиро (яп. 孫次郎, Magojiro) – детское имя Аюкавы Киёнаги.

@темы: перевод, канон

---

Перевод пятого тома

[HtonS]

На сайте выложен перевод первых трёх глав пятого тома. Наслаждайтесь=))

@темы: перевод, канон