Joushiki tte, nandeshou ne...
читать дальшеКАРТИНА КОНЦА
Звёзды на тёмном небе начали гаснуть.
Когда горизонт на востоке окрасился синим, и вершины гор Хаконэ стали отчётливо видны, машина, наконец, миновала железнодорожную станцию Хаконэ Юмото (1). Мало кто находился в пути в такой час: государственное шоссе номер один было приятно пустынным.
«Виндом» мчался вперёд по направлению к Мото-Хаконэ (2), и даже лёгкий предрассветный туман, затрудняющий видимость, не мог его задержать.
Наоэ бездумно жал на газ, не отрывая взгляда от дороги. Дымчато-серый пейзаж за окном, хоть и казался смутно знакомым, совершенно его не интересовал; только на повороте возле парка Ковакиэн Наоэ понял, что следует маршрутом новогоднего марафона, который каждый год показывают по телевизору.
«Я знаю, ты здесь».
Ошибки быть не могло, ведь Кагэтора сам показал ему место…
Образ в зеркале привиделся Наоэ вчера вечером; он даже не сразу смог заставить себя действовать – настолько ему не хотелось верить в то, что это означает. Но рассказы Майко, Катакуры и других наводили на совершенно определённые мысли.
«Нападение цуцуги?..»
А вдруг Такаю уже заключили в дерево, как Синью?..
По словам Аяко в последний раз его видели два дня назад, после полудня, на станции Тосима Юэн. Поздний вечерний звонок к нему домой лишь подтвердил: Такая не возвращался. Значит, оставалось полагаться только на его собственное послание.
Одавара…
Послание Такаи состояло из картин местности. Сначала был замок, который Наоэ узнал – замок Одавара. А потом было озеро.
Тёмное озеро причудливой формы – наверное, вулканическое – лежало в кольце гор. Вдалеке поднимались из воды ворота-тории, ярко красные на фоне лесистого склона.
Кагэтора, скорее всего, находился там. Нет, он не обязательно передавал то, что видел своими глазами – картинки могли быть чужими, подсмотренными с помощью ментальной сонастройки…
«Уж ему-то это под силу».
По крайней мере, должно быть под силу Кагэторе, полностью восстановившему свои способности.
«Одавара…»
Одно это слово значило так много… Его худшие опасения грозили оправдаться. Как только Наоэ узнал, что в деле с цуцугой замешаны Ходзё, над ним чёрной тучей нависло предчувствие беды. Увидев Кагэтору в зеркале, он покрылся липким потом, потому что всё сбывалось.
Клан Фума, Зеркало цуцуги, Синья, запертый в дереве, Одавара… Пропавший без вести Кагэтора и его таинственное отражение… Всё это, сложенное вместе, красноречиво объясняло, что именно с ним произошло.
«Ходзё…» – сквозь зубы пробормотал Наоэ, уставившись на дорогу, которая круто изгибалась впереди.
Поворот – и горы расступились. Внизу, за несколькими петлями серпантина, показалось сверкающее в рассветных лучах прекрасное озеро Асиноко (3).
Въезд на храмовую стоянку был перекрыт цепью, и ему ничего не оставалось, кроме как припарковаться на обочине. Он вышел из машины, чувствуя тяжесть во всём теле; вождение не пошло ему на пользу – чего, конечно же, стоило ожидать. Врач строго-настрого запретил ему двигать рукой, но тут обычное трезвое спокойствие изменило Наоэ. Он вытребовал себе укол обезболивающего и, не обращая внимания на протесты Майко и Кодзюро, выехал из Никко в ночь. На то были веские причины.
Но хоть он и добрался до Хаконэ на чистом адреналине, усталость от почти безостановочной езды, наконец, дала о себе знать. Стоило ему ступить на землю, как тело словно налилось свинцом, а в плече закололо.
«Ну и чёрт с ним», – подумал Наоэ. Сейчас не время беспокоиться о собственных ранах.
Святилище Хаконэ, куда он приехал, стояло на берегу озера Асиноко. Этот древний храм, также известный как Хаконэ Гонгэн (4), любили в старину Минамото-но-Ёритомо, Ходзё Соун и Токугава Иэясу, под их покровительством он стал охранительным святилищем всего Канто. Летом здесь проходили традиционные Прадзник Озера и Большой Фестиваль, популярные в народе. Но в столь ранний час святилище было пустым и тихим, только птицы чирикали в ветвях.
«Здесь».
Вот оно, то самое место, которое мысленно показал ему Кагэтора. Как Наоэ догадался, что красные тории в воде принадлежат святилищу Хаконэ? По ключевому слову «Одавара».
Он бывал здесь раньше несколько раз, а Одавара находилась близко. Область Хаконэ лежала в самом центре владений Ходзё, более того – была территорией клана Фума. Если Кагэтору похитили именно Ходзё, то они, вполне возможно, укрепились в этих суровых горах, где так удобно прятаться.
А ещё Наоэ вспомнил, что двоюродный дедушка Кагэторы, Ходзё Гэннан имел когда-то в этом храме должность бэтто (5). Гэннан был сыном Соуна, постригшимся в монахи, а потом вновь вернувшимся к мирской жизни в качестве старейшины семьи. Его называли самым просвещённым человеком в Канто. Одно время Кагэтора считался его преемником, – до тех пор, пока его не решили отдать в Этиго, – после чего права наследования перешли к внуку Гэннана, Удзитаке.
Когда-то Кагэтора часто рассказывал Наоэ об этом периоде своей жизни, и по тому, как он говорил, было ясно: он любил и уважал Гэннана. Но последующих событий Кагэтора предпочитал не касаться. В самом деле, не будь этого обмена с Уэсуги, он наследовал бы Гэннану, получил бы в своё распоряжение замок Козукуэ (6), стал бы одним из лидеров своего клана – его ждало вполне определённое будущее. Но Кагэтора прекрасно понимал: бесполезно оглядываться назад и вздыхать «ах если бы». Сожаления опустошают… Однако благодаря ему Наоэ многое знал о Ходзё. И если предположить, что их штаб-квартира именно здесь – находился сейчас в лагере врага.
Догадывался ли враг о том, что Кагэтора мысленно просил о помощи? Если догадывался, стал ли бы сидеть сложа руки? Возможно, сигнал бедствия пропустили специально, чтобы заманить Наоэ в ловушку…
«Ну и пусть. Какая теперь разница», – подумал он и вскинул взгляд к высоким верхушкам суги.
«Что дальше?»
Необходимо разыскать Кагэтору как можно скорее. Действительно ли на него напала цуцуга? Поместили ли его душу в дерево? Но все нити обрывались здесь, более того – если Кагэтора видел пейзаж своими глазами, в святилище Хаконэ его точно нет.
Тем не менее Наоэ приехал сюда, и не просто так. Его привёл чей-то зов.
Это было сродни мысленной волне, которую улавливаешь шестым чувством. «Иди сюда», – повторял кто-то в его голове, и Наоэ знал, что ему не мерещится. Зов преследовал его с тех пор, как он въехал в горы Хаконэ, но стоило ему выйти у святилища – прекратился как по волшебству. Неизвестно, кто посылал волну, но точно не Кагэтора.
«Всё-таки ловушка?..»
Он затаил дыхание, пытаясь вычислить невидимого врага.
«Но чья?..»
Вокруг всё было неподвижно. В надежде выманить противника из засады, Наоэ зашагал к озеру.
Пройдя по каменным ступеням через рощу, он сошёл к берегу, где поднимались из воды большие ворота-тории, и остановился на крошечном каменном причале. Лодка священника отчаливала отсюда во время храмовых церемоний. Поверхность озера была гладкой, без волн – Наоэ видел своё лицо, отражающееся в воде. Через некоторое время отражение словно подёрнулось дымкой, и сверху проступила фигура Кагэторы.
«Если бы я был рядом…»
«…Этого бы не произошло», – корил себя Наоэ, пока гнал машину по шоссе. О чём он только думал? Чем занимался вместо того, чтобы его защищать? Какой промах… Не просто промах, а безответственность, вопиющая незрелость. Он бросил Кагэтору на произвол судьбы, и ради чего! Чтобы побыть героем трагедии, поиграть в жертву – неужели он ждал, что его кто-то пожалеет? «Боль»… «Страдания»… Кто давал ему право подвергать опасности жизнь своего господина? Он оставил его без защиты. Без присмотра. Оставил его одного – да как он мог!..
«Кагэтора-сама!..»
Бездействие выводило Наоэ из себя. Если послать мысленную волну на тот берег озера, услышит ли Кагэтора? Ответит ли?
«Где же вы?!»
Но озеро оставалось безмолвным. Тревога камнем давила на сердце, Наоэ не знал, куда себя девать. Понять бы хотя бы, где его держат!..
Вдруг он почувствовал сзади чьё-то присутствие и резко обернулся. Со стороны святилища спускался по каменной лестнице среднего роста мужчина. Наоэ моментально подобрался, готовясь ударить в любой момент. Мужчина со спокойным видом разглядывал его, остановившись на ступенях; похоже было, что он его ждал.
– Действительно пришёл…
– Ты кто?
Незнакомец выглядел молодо, но во взгляде его царило спокойствие, необычное для его лет.
«Это он меня звал?»
Его энергия и энергия той волны были похожи.
«Кто он такой?»
Мужчина не отвечал, и непонятно было, что у него на уме. Молчание затянулось, но за всё это время Наоэ не расслабился ни на секунду, и под конец незнакомцу как будто стало его жаль.
– Мне сложно было удержаться от встречи – хотелось посмотреть, что ты за человек…
– Что?..
– Я всё никак не мог решить, убивать тебя или нет.
Наоэ вскинул брови.
– Возможно, Сабуро будет лучше, если тебя не станет…
«Сабуро?... – Наоэ вздрогнул. – Неужели это!..»
– Ты приехал за Кагэторой? – спросил мужчина низким голосом. – Тогда следуй за мной. Сабуро Кагэтора находится у нас. Приглашаю тебя в наш дом – там и поговорим.
– Я вижу, ты из Ходзё.
– Но знай, что горы Хаконэ накрыты барьером, и тягаться с нами здесь бесполезно.
– Ходзё Удзиясу?
– Удзиясу – мой отец, – отрезал мужчина, глядя Наоэ прямо в глаза. – А ты, значит – опекун Сабуро. И я скажу тебе вот что: я беру тебя с собой не потому, что ты один из Уэсуги, не потому, что ты защитник Сабуро… А потому, что ты заставил моего брата страдать.
Наоэ дёрнулся, словно от удара ножом.
– Ступай за мной.
С этими словами Удзитэру зашагал вперёд. Наоэ, закусив губу, хмуро уставился ему в спину.
«Родной брат…»
И он собирается отвести его к Кагэторе. Но с какой целью? Наоэ не просто враг – в глазах мужчины он «преступник», которого, вообще-то, следовало бы убить на месте…
«Идти или нет?..»
Хочется. Так хочется увидеть его прямо сейчас, даже если это ловушка – ловушки Наоэ не боялся…
Он боялся встречи. То, что он сделал в Тояме, было сродни насилию. Наоэ снова вспомнил взгляд Такаи после навязанного поцелуя – потрясённый, уязвлённый, молчаливо обвиняющий…
Я ваш пёс.
Он выплюнул эти слова ему в лицо не из желания унизиться. Он всего лишь говорил правду – и именно потому, что сказанное было правдой, Такая, добрая душа, не признал этого, разозлился до дрожи…
«Ты чист и простодушен, наверняка ты испугался меня. Моё присутствие и прикосновения тебе противны… Ты брезглив и не хочешь видеть рядом грязное животное…»
И всё же, нужно идти.
«Я хочу идти к тебе – знаю, что ты меня боишься, но ничего не могу с собой поделать. Можешь отвергать меня, презирать меня, прогонять меня… Я всё равно пойду к тебе. И даже если в ловушку меня загоняешь ты… Неважно».
Наоэ поджал губы и с вызовом посмотрел вперёд.
«Я знаю, ты тоже этого хочешь…»
Решительно вскинув голову, он начал взбираться по лестнице, ведущей к дороге.
***
У расположенного по соседству причала их поджидал белый прогулочный катер; рядом стояли группой несколько мужчин. Особняк Ходзё, куда лежал их путь, находился на противоположном берегу озера, и добраться до него можно было только по воде. Наоэ в окружении других мужчин взошёл на корабль.
Десять минут спустя они высадились на маленьком пирсе. Ещё через некоторое время узкая дорожка привела их к дому.
Особняк стоял на склоне одной из гор, окружавших озеро – большое здание в японском стиле, то ли дорогой отель, то ли чья-то загородная вилла. Судя по размерам территории и качеству постройки, владелец дома (если это действительно частный дом) был богатым человеком. Возможно, кто-то из Ходзё, по примеру Могами Ёсиаки, выбрал вместилищем влиятельного бизнесмена или политика.
Встретивший их у входа высокий молодой человек поклонился и сказал:
– Прошу сюда.
Наличие провожатого говорило о том, что Наоэ решили принимать как гостя. Но шагающий рядом Удзитэру напомнил:
– Чтобы без фокусов. Всё равно ничего не выйдет, особняк охраняют люди Фума.
Услышав имя, Наоэ внутренне вздрогнул, но виду не подал. Он, в общем, был к этому готов. Ходзё из Сагами, Фума из Хаконэ…
«Значит, так оно и есть».
Всё сходится – цуцуга, Фума, Ходзё… Отражение Кагэторы в зеркале…
– Пожалуйста, проходите.
Комната располагалась в дальнем конце коридора; над дверью висела верёвка-симэнава (7). Внутри было темно, но просторно – около ста татами. Прямо напротив входа стоял большой синтоистский алтарь из необработанного дерева, на котором, среди разнообразных подношений, покоился обёрнутый фиолетовым шёлком священный предмет, по виду – зеркало.
Посреди комнаты на белоснежной постели лежал юноша в белом шёлковом кимоно – уже не мальчик, но ещё недостаточно взрослый, чтобы назвать его молодым мужчиной. Его лицо было бескровным и безжизненным, как у куклы – ни дыхания, ни движения… Лицо мертвеца.
«Такая-сан…»
Наоэ застыл на пороге, не в силах сделать шаг вперёд, позабыв выпустить воздух из лёгких. Все слова вылетели из головы.
Труп, подумал он. Пустая оболочка, холодное тело, в котором кровь остановила свой ток, а органы перестали функционировать. Кимоно – белый саван. Бледные щёки лишились тепла, сомкнутые веки застыли намертво, навеки…
«Навеки?..»
– Он слишком ослаб, – сказал стоявший рядом Удзитэру, словно выражая свои соболезнования, и Наоэ машинально расправил плечи.
– Он – ребёнок, потерявшийся в незнакомом месте. Дитя бродит в слезах по тёмным улицам, пока не попадает в лапы разбойников. Тогда дитя проклинает родителей, бросивших его, ведь бросить – значит предать…
Стиснув зубы и сжав кулаки, Наоэ тряхнул головой, отмахиваясь от безжалостных слов, а потом, наконец, шагнул в комнату. Нужно было убедиться в том, что видели его глаза. Подойдя к распростёртому телу, кожей ощутив исходящую от него прохладу, Наоэ опустился на колени, как будто ноги не держали его.
«Такая-сан…»
Бледность, свойственная только мертвецам… Неподвижные веки и волосы, неспособные уловить дуновение ветра… Шея и щёки, которые наверняка обожгут холодом, стоит прикоснуться к ним… Белая плоская грудь…
«Неужели ты действительно…»
Руки сами собой потянулись вперёд. Наоэ хотел, как тогда, взять его лицо в ладони, проверить на ощупь, не осталось ли тепла. Пальцы почти коснулись кожи, когда сзади раздался резкий окрик:
– Не трогай!
От неожиданности Наоэ замер.
– Над телом провели обряд очищения. Оно ещё живое – есть пульс, есть тепло. Божество Хаконэ держит его в сохранности, но если к телу прикоснуться, оно запачкается, и священная сила перестанет сквозь него проходить.
«Божество держит в сохранности?..»
Тело без души не может продержаться долго – максимум сутки, если не подключить аппараты, как в случае с Синьей. Здесь вместо госпиталя с аппаратами работало само святилище. Наверняка для этого понадобился какой-то специальный ритуал… Но тело было совершенно пусто.
«Где же душа?..»
Наоэ поднял голову. Его взгляд упал на алтарь и священное зеркало под фиолетовым покровом.
«Неужели…»
– Вижу, ты догадался, – сказал Удзитэру. – Душа Сабуро Кагэторы заперта в Зеркале цуцуги, это тело – пустая скорлупа… И даже богам не под силу вечно сохранять то, что умерло. Стоит им отвернуться – и счёт пойдёт на часы… Два-три дня, в лучшем случае.
Наоэ вздрогнул.
– За большее не поручусь. Тело так или иначе умрёт.
Смерть тела... Иными словами – смерть Оги Такаи... Даже если память и сознание сохранит душа, для «Такаи» это будет конец. Наоэ обернулся, позволив закипающему гневу отразиться на лице.
– Верни его обратно, – процедил он, впившись в Удзитэру взглядом. – Если душа в зеркале – верни её в тело. То, что вы натворили – непростительно, я не оставлю этого так!
– Не могу.
– Можешь, и сделаешь это, сейчас же!
– Не могу, – отрезал Удзитэру ледяным тоном. – Чтобы достать душу, нужно Зеркало Самца, а его здесь нет. И другого способа тоже нет. Смирись.
– Смириться?! Уму не постижимо... Ты брат ему или кто?! Как у тебя вообще рука поднялась...
– Я брат Сабуро Кагэторы, а не этого тела, – спокойно возразил Удзитэру. – Всё, что меня волнует – это сохранность его души.
– Тоже мне оправдание!.. Речь не просто о теле, а о жизни, которая прожита в нём. За короткие семнадцать лет Оги Такая пережил не меньше, чем Уэсуги Кагэтора за предыдущие четыреста – какой из тебя брат, если ты даже этого не понимаешь?!
– Придержи язык, вассал. Разве так говорят со старшим родичем своего господина?
– Сейчас ты топчешь его чувства, а значит – не имеешь права называться его родичем!
– Сказал так сказал... – усмехнулся Удзитэру, прислоняясь к столбу. – Впрочем, ладно. Все твои усилия напрасны – Зеркала Самца, я повторяю, здесь нет. Ты останешься в этом доме вместе с этим телом. Выход наружу для тебя закрыт – особняк защищён барьером, который отсекает в том числе и мысленные волны. Пользоваться силой ты тоже не сможешь... – Удзитэру сделал паузу, а потом продолжил: – Я позвал тебя только потому, что Сабуро хотел тебя видеть. Сиди теперь здесь, глядя, как умирает его тело, и рви на себе волосы, зная, что виноват в этом ты.
Наоэ содрогнулся от ярости, какой не испытывал никогда в жизни. На кого он злился? На этого мужчину или на себя самого?
– Убью... – прошептал он, как в горячке. – Прикончу голыми руками...
– Пожалуйста, но в таком случае ты никогда не узнаешь, где искать Зеркало Самца, – Удзитэру бросил на Наоэ косой взгляд и усмехнулся, видя его замешательство. – Признай своё поражение. Можешь тявкать сколько угодно, но пока ты в клетке, твои клыки нам не страшны.
– Убью...
– Когда Сабуро вернётся к Ходзё, мы дадим ему новое тело – сильное и прекрасное, под стать его душе.
– Убью всех до единого!..
Но Удзитэру уже вышел из комнаты, безучастный к этой яростной угрозе. Дрожа от гнева, Наоэ снова повернулся к Такае, протянул руку, но вспомнил, что трогать нельзя. Остановившиеся в воздухе пальцы сами сложились в кулак, и он с силой впечатал его в пол.
«Почему всё так получилось?..»
Наоэ сжал зубы и впился ногтями в ладонь.
«Кагэтора-сама!..»
За дверями Удзитэру поджидал Фума-но-Котаро.
– Удзитэру-сама, к вам посланец от господина Удзимасы из Никко.
– От брата? Зачем он отправляет посланцев, можно же позвонить... Упрямый человек.
– Похоже, речь идёт о деле чрезвычайной важности... Посланец ждёт в домике для гостей. Вам сюда.
– Ладно. Следи за Зеркалом цуцуги хорошенько, чтобы этот, который в комнате, ничего не учудил.
И Удзитэру двинулся прочь по крытому коридору раздражённой походкой. Котаро поспешно спросил, глядя ему вслед:
– Почему вы злитесь, Удзитэру-доно?
– Я не злюсь.
– Ваши последние слова... Я в недоумении. Если вы собираетесь дать Сабуро-доно новое тело, зачем было сохранять старое? Специально проводить поддерживающий жизнь ритуал?
– Тебе не понять! – огрызнулся Удзитэру. Котаро застыл. Остановившись в нескольких шагах, Удзитэру повернулся к нему и сказал:
– До тех пор, пока Сабуро сам не решит вернуться к Ходзё, я его из зеркала не выпущу. Но не внять желаниям брата тоже не могу. Я хотел привести к нему этого Наоэ, пока он ещё дышит – по-твоему, это бессмысленно? Может быть. Впрочем, было бы странно требовать от синоби, который не знает жалости, понимания братских чувств.
Котаро выслушал его с ровным лицом. Удзитэру развернулся и быстро зашагал в сторону домика для гостей, где ждал посланец.
----------------------------------
Примечания переводчика:
1. Хаконэ Юмото – деревушка с внешней стороны гор, одна из отправных точек для путешествия к озеру Асиноко.
2. Мото-Хаконэ – деревушка на берегу озера Асиноко.
3. Озеро Асиноко – одна из главных достопримечательностей Хаконэ.
4. Гонгэн – обозначение ками (синтоистского божества), который считается аватарой буддистского божества. Эта концепция является отражением синто-буддистского синкретизма. После разделения религий во времена Мэйдзи термин вышел из официального употребления, но всё ещё используется в народе.
5. Бэтто – во времена повсеместного слияния храмов и святилищ это была должность, занимаемая буддистским монахом при синтоистском святилище. Можно сказать, второй настоятель.
6. Козукуэ – замок в феодальной провинции Мусаси (сейчас – часть города Йокогама).
7. Симэнава – жгут из перекрученной рисовой соломы, используется в синтоистских ритуалах очищения. Место или предмет, помеченные симэнава считаются священными.
Звёзды на тёмном небе начали гаснуть.
Когда горизонт на востоке окрасился синим, и вершины гор Хаконэ стали отчётливо видны, машина, наконец, миновала железнодорожную станцию Хаконэ Юмото (1). Мало кто находился в пути в такой час: государственное шоссе номер один было приятно пустынным.
«Виндом» мчался вперёд по направлению к Мото-Хаконэ (2), и даже лёгкий предрассветный туман, затрудняющий видимость, не мог его задержать.
Наоэ бездумно жал на газ, не отрывая взгляда от дороги. Дымчато-серый пейзаж за окном, хоть и казался смутно знакомым, совершенно его не интересовал; только на повороте возле парка Ковакиэн Наоэ понял, что следует маршрутом новогоднего марафона, который каждый год показывают по телевизору.
«Я знаю, ты здесь».
Ошибки быть не могло, ведь Кагэтора сам показал ему место…
Образ в зеркале привиделся Наоэ вчера вечером; он даже не сразу смог заставить себя действовать – настолько ему не хотелось верить в то, что это означает. Но рассказы Майко, Катакуры и других наводили на совершенно определённые мысли.
«Нападение цуцуги?..»
А вдруг Такаю уже заключили в дерево, как Синью?..
По словам Аяко в последний раз его видели два дня назад, после полудня, на станции Тосима Юэн. Поздний вечерний звонок к нему домой лишь подтвердил: Такая не возвращался. Значит, оставалось полагаться только на его собственное послание.
Одавара…
Послание Такаи состояло из картин местности. Сначала был замок, который Наоэ узнал – замок Одавара. А потом было озеро.
Тёмное озеро причудливой формы – наверное, вулканическое – лежало в кольце гор. Вдалеке поднимались из воды ворота-тории, ярко красные на фоне лесистого склона.
Кагэтора, скорее всего, находился там. Нет, он не обязательно передавал то, что видел своими глазами – картинки могли быть чужими, подсмотренными с помощью ментальной сонастройки…
«Уж ему-то это под силу».
По крайней мере, должно быть под силу Кагэторе, полностью восстановившему свои способности.
«Одавара…»
Одно это слово значило так много… Его худшие опасения грозили оправдаться. Как только Наоэ узнал, что в деле с цуцугой замешаны Ходзё, над ним чёрной тучей нависло предчувствие беды. Увидев Кагэтору в зеркале, он покрылся липким потом, потому что всё сбывалось.
Клан Фума, Зеркало цуцуги, Синья, запертый в дереве, Одавара… Пропавший без вести Кагэтора и его таинственное отражение… Всё это, сложенное вместе, красноречиво объясняло, что именно с ним произошло.
«Ходзё…» – сквозь зубы пробормотал Наоэ, уставившись на дорогу, которая круто изгибалась впереди.
Поворот – и горы расступились. Внизу, за несколькими петлями серпантина, показалось сверкающее в рассветных лучах прекрасное озеро Асиноко (3).
Въезд на храмовую стоянку был перекрыт цепью, и ему ничего не оставалось, кроме как припарковаться на обочине. Он вышел из машины, чувствуя тяжесть во всём теле; вождение не пошло ему на пользу – чего, конечно же, стоило ожидать. Врач строго-настрого запретил ему двигать рукой, но тут обычное трезвое спокойствие изменило Наоэ. Он вытребовал себе укол обезболивающего и, не обращая внимания на протесты Майко и Кодзюро, выехал из Никко в ночь. На то были веские причины.
Но хоть он и добрался до Хаконэ на чистом адреналине, усталость от почти безостановочной езды, наконец, дала о себе знать. Стоило ему ступить на землю, как тело словно налилось свинцом, а в плече закололо.
«Ну и чёрт с ним», – подумал Наоэ. Сейчас не время беспокоиться о собственных ранах.
Святилище Хаконэ, куда он приехал, стояло на берегу озера Асиноко. Этот древний храм, также известный как Хаконэ Гонгэн (4), любили в старину Минамото-но-Ёритомо, Ходзё Соун и Токугава Иэясу, под их покровительством он стал охранительным святилищем всего Канто. Летом здесь проходили традиционные Прадзник Озера и Большой Фестиваль, популярные в народе. Но в столь ранний час святилище было пустым и тихим, только птицы чирикали в ветвях.
«Здесь».
Вот оно, то самое место, которое мысленно показал ему Кагэтора. Как Наоэ догадался, что красные тории в воде принадлежат святилищу Хаконэ? По ключевому слову «Одавара».
Он бывал здесь раньше несколько раз, а Одавара находилась близко. Область Хаконэ лежала в самом центре владений Ходзё, более того – была территорией клана Фума. Если Кагэтору похитили именно Ходзё, то они, вполне возможно, укрепились в этих суровых горах, где так удобно прятаться.
А ещё Наоэ вспомнил, что двоюродный дедушка Кагэторы, Ходзё Гэннан имел когда-то в этом храме должность бэтто (5). Гэннан был сыном Соуна, постригшимся в монахи, а потом вновь вернувшимся к мирской жизни в качестве старейшины семьи. Его называли самым просвещённым человеком в Канто. Одно время Кагэтора считался его преемником, – до тех пор, пока его не решили отдать в Этиго, – после чего права наследования перешли к внуку Гэннана, Удзитаке.
Когда-то Кагэтора часто рассказывал Наоэ об этом периоде своей жизни, и по тому, как он говорил, было ясно: он любил и уважал Гэннана. Но последующих событий Кагэтора предпочитал не касаться. В самом деле, не будь этого обмена с Уэсуги, он наследовал бы Гэннану, получил бы в своё распоряжение замок Козукуэ (6), стал бы одним из лидеров своего клана – его ждало вполне определённое будущее. Но Кагэтора прекрасно понимал: бесполезно оглядываться назад и вздыхать «ах если бы». Сожаления опустошают… Однако благодаря ему Наоэ многое знал о Ходзё. И если предположить, что их штаб-квартира именно здесь – находился сейчас в лагере врага.
Догадывался ли враг о том, что Кагэтора мысленно просил о помощи? Если догадывался, стал ли бы сидеть сложа руки? Возможно, сигнал бедствия пропустили специально, чтобы заманить Наоэ в ловушку…
«Ну и пусть. Какая теперь разница», – подумал он и вскинул взгляд к высоким верхушкам суги.
«Что дальше?»
Необходимо разыскать Кагэтору как можно скорее. Действительно ли на него напала цуцуга? Поместили ли его душу в дерево? Но все нити обрывались здесь, более того – если Кагэтора видел пейзаж своими глазами, в святилище Хаконэ его точно нет.
Тем не менее Наоэ приехал сюда, и не просто так. Его привёл чей-то зов.
Это было сродни мысленной волне, которую улавливаешь шестым чувством. «Иди сюда», – повторял кто-то в его голове, и Наоэ знал, что ему не мерещится. Зов преследовал его с тех пор, как он въехал в горы Хаконэ, но стоило ему выйти у святилища – прекратился как по волшебству. Неизвестно, кто посылал волну, но точно не Кагэтора.
«Всё-таки ловушка?..»
Он затаил дыхание, пытаясь вычислить невидимого врага.
«Но чья?..»
Вокруг всё было неподвижно. В надежде выманить противника из засады, Наоэ зашагал к озеру.
Пройдя по каменным ступеням через рощу, он сошёл к берегу, где поднимались из воды большие ворота-тории, и остановился на крошечном каменном причале. Лодка священника отчаливала отсюда во время храмовых церемоний. Поверхность озера была гладкой, без волн – Наоэ видел своё лицо, отражающееся в воде. Через некоторое время отражение словно подёрнулось дымкой, и сверху проступила фигура Кагэторы.
«Если бы я был рядом…»
«…Этого бы не произошло», – корил себя Наоэ, пока гнал машину по шоссе. О чём он только думал? Чем занимался вместо того, чтобы его защищать? Какой промах… Не просто промах, а безответственность, вопиющая незрелость. Он бросил Кагэтору на произвол судьбы, и ради чего! Чтобы побыть героем трагедии, поиграть в жертву – неужели он ждал, что его кто-то пожалеет? «Боль»… «Страдания»… Кто давал ему право подвергать опасности жизнь своего господина? Он оставил его без защиты. Без присмотра. Оставил его одного – да как он мог!..
«Кагэтора-сама!..»
Бездействие выводило Наоэ из себя. Если послать мысленную волну на тот берег озера, услышит ли Кагэтора? Ответит ли?
«Где же вы?!»
Но озеро оставалось безмолвным. Тревога камнем давила на сердце, Наоэ не знал, куда себя девать. Понять бы хотя бы, где его держат!..
Вдруг он почувствовал сзади чьё-то присутствие и резко обернулся. Со стороны святилища спускался по каменной лестнице среднего роста мужчина. Наоэ моментально подобрался, готовясь ударить в любой момент. Мужчина со спокойным видом разглядывал его, остановившись на ступенях; похоже было, что он его ждал.
– Действительно пришёл…
– Ты кто?
Незнакомец выглядел молодо, но во взгляде его царило спокойствие, необычное для его лет.
«Это он меня звал?»
Его энергия и энергия той волны были похожи.
«Кто он такой?»
Мужчина не отвечал, и непонятно было, что у него на уме. Молчание затянулось, но за всё это время Наоэ не расслабился ни на секунду, и под конец незнакомцу как будто стало его жаль.
– Мне сложно было удержаться от встречи – хотелось посмотреть, что ты за человек…
– Что?..
– Я всё никак не мог решить, убивать тебя или нет.
Наоэ вскинул брови.
– Возможно, Сабуро будет лучше, если тебя не станет…
«Сабуро?... – Наоэ вздрогнул. – Неужели это!..»
– Ты приехал за Кагэторой? – спросил мужчина низким голосом. – Тогда следуй за мной. Сабуро Кагэтора находится у нас. Приглашаю тебя в наш дом – там и поговорим.
– Я вижу, ты из Ходзё.
– Но знай, что горы Хаконэ накрыты барьером, и тягаться с нами здесь бесполезно.
– Ходзё Удзиясу?
– Удзиясу – мой отец, – отрезал мужчина, глядя Наоэ прямо в глаза. – А ты, значит – опекун Сабуро. И я скажу тебе вот что: я беру тебя с собой не потому, что ты один из Уэсуги, не потому, что ты защитник Сабуро… А потому, что ты заставил моего брата страдать.
Наоэ дёрнулся, словно от удара ножом.
– Ступай за мной.
С этими словами Удзитэру зашагал вперёд. Наоэ, закусив губу, хмуро уставился ему в спину.
«Родной брат…»
И он собирается отвести его к Кагэторе. Но с какой целью? Наоэ не просто враг – в глазах мужчины он «преступник», которого, вообще-то, следовало бы убить на месте…
«Идти или нет?..»
Хочется. Так хочется увидеть его прямо сейчас, даже если это ловушка – ловушки Наоэ не боялся…
Он боялся встречи. То, что он сделал в Тояме, было сродни насилию. Наоэ снова вспомнил взгляд Такаи после навязанного поцелуя – потрясённый, уязвлённый, молчаливо обвиняющий…
Я ваш пёс.
Он выплюнул эти слова ему в лицо не из желания унизиться. Он всего лишь говорил правду – и именно потому, что сказанное было правдой, Такая, добрая душа, не признал этого, разозлился до дрожи…
«Ты чист и простодушен, наверняка ты испугался меня. Моё присутствие и прикосновения тебе противны… Ты брезглив и не хочешь видеть рядом грязное животное…»
И всё же, нужно идти.
«Я хочу идти к тебе – знаю, что ты меня боишься, но ничего не могу с собой поделать. Можешь отвергать меня, презирать меня, прогонять меня… Я всё равно пойду к тебе. И даже если в ловушку меня загоняешь ты… Неважно».
Наоэ поджал губы и с вызовом посмотрел вперёд.
«Я знаю, ты тоже этого хочешь…»
Решительно вскинув голову, он начал взбираться по лестнице, ведущей к дороге.
***
У расположенного по соседству причала их поджидал белый прогулочный катер; рядом стояли группой несколько мужчин. Особняк Ходзё, куда лежал их путь, находился на противоположном берегу озера, и добраться до него можно было только по воде. Наоэ в окружении других мужчин взошёл на корабль.
Десять минут спустя они высадились на маленьком пирсе. Ещё через некоторое время узкая дорожка привела их к дому.
Особняк стоял на склоне одной из гор, окружавших озеро – большое здание в японском стиле, то ли дорогой отель, то ли чья-то загородная вилла. Судя по размерам территории и качеству постройки, владелец дома (если это действительно частный дом) был богатым человеком. Возможно, кто-то из Ходзё, по примеру Могами Ёсиаки, выбрал вместилищем влиятельного бизнесмена или политика.
Встретивший их у входа высокий молодой человек поклонился и сказал:
– Прошу сюда.
Наличие провожатого говорило о том, что Наоэ решили принимать как гостя. Но шагающий рядом Удзитэру напомнил:
– Чтобы без фокусов. Всё равно ничего не выйдет, особняк охраняют люди Фума.
Услышав имя, Наоэ внутренне вздрогнул, но виду не подал. Он, в общем, был к этому готов. Ходзё из Сагами, Фума из Хаконэ…
«Значит, так оно и есть».
Всё сходится – цуцуга, Фума, Ходзё… Отражение Кагэторы в зеркале…
– Пожалуйста, проходите.
Комната располагалась в дальнем конце коридора; над дверью висела верёвка-симэнава (7). Внутри было темно, но просторно – около ста татами. Прямо напротив входа стоял большой синтоистский алтарь из необработанного дерева, на котором, среди разнообразных подношений, покоился обёрнутый фиолетовым шёлком священный предмет, по виду – зеркало.
Посреди комнаты на белоснежной постели лежал юноша в белом шёлковом кимоно – уже не мальчик, но ещё недостаточно взрослый, чтобы назвать его молодым мужчиной. Его лицо было бескровным и безжизненным, как у куклы – ни дыхания, ни движения… Лицо мертвеца.
«Такая-сан…»
Наоэ застыл на пороге, не в силах сделать шаг вперёд, позабыв выпустить воздух из лёгких. Все слова вылетели из головы.
Труп, подумал он. Пустая оболочка, холодное тело, в котором кровь остановила свой ток, а органы перестали функционировать. Кимоно – белый саван. Бледные щёки лишились тепла, сомкнутые веки застыли намертво, навеки…
«Навеки?..»
– Он слишком ослаб, – сказал стоявший рядом Удзитэру, словно выражая свои соболезнования, и Наоэ машинально расправил плечи.
– Он – ребёнок, потерявшийся в незнакомом месте. Дитя бродит в слезах по тёмным улицам, пока не попадает в лапы разбойников. Тогда дитя проклинает родителей, бросивших его, ведь бросить – значит предать…
Стиснув зубы и сжав кулаки, Наоэ тряхнул головой, отмахиваясь от безжалостных слов, а потом, наконец, шагнул в комнату. Нужно было убедиться в том, что видели его глаза. Подойдя к распростёртому телу, кожей ощутив исходящую от него прохладу, Наоэ опустился на колени, как будто ноги не держали его.
«Такая-сан…»
Бледность, свойственная только мертвецам… Неподвижные веки и волосы, неспособные уловить дуновение ветра… Шея и щёки, которые наверняка обожгут холодом, стоит прикоснуться к ним… Белая плоская грудь…
«Неужели ты действительно…»
Руки сами собой потянулись вперёд. Наоэ хотел, как тогда, взять его лицо в ладони, проверить на ощупь, не осталось ли тепла. Пальцы почти коснулись кожи, когда сзади раздался резкий окрик:
– Не трогай!
От неожиданности Наоэ замер.
– Над телом провели обряд очищения. Оно ещё живое – есть пульс, есть тепло. Божество Хаконэ держит его в сохранности, но если к телу прикоснуться, оно запачкается, и священная сила перестанет сквозь него проходить.
«Божество держит в сохранности?..»
Тело без души не может продержаться долго – максимум сутки, если не подключить аппараты, как в случае с Синьей. Здесь вместо госпиталя с аппаратами работало само святилище. Наверняка для этого понадобился какой-то специальный ритуал… Но тело было совершенно пусто.
«Где же душа?..»
Наоэ поднял голову. Его взгляд упал на алтарь и священное зеркало под фиолетовым покровом.
«Неужели…»
– Вижу, ты догадался, – сказал Удзитэру. – Душа Сабуро Кагэторы заперта в Зеркале цуцуги, это тело – пустая скорлупа… И даже богам не под силу вечно сохранять то, что умерло. Стоит им отвернуться – и счёт пойдёт на часы… Два-три дня, в лучшем случае.
Наоэ вздрогнул.
– За большее не поручусь. Тело так или иначе умрёт.
Смерть тела... Иными словами – смерть Оги Такаи... Даже если память и сознание сохранит душа, для «Такаи» это будет конец. Наоэ обернулся, позволив закипающему гневу отразиться на лице.
– Верни его обратно, – процедил он, впившись в Удзитэру взглядом. – Если душа в зеркале – верни её в тело. То, что вы натворили – непростительно, я не оставлю этого так!
– Не могу.
– Можешь, и сделаешь это, сейчас же!
– Не могу, – отрезал Удзитэру ледяным тоном. – Чтобы достать душу, нужно Зеркало Самца, а его здесь нет. И другого способа тоже нет. Смирись.
– Смириться?! Уму не постижимо... Ты брат ему или кто?! Как у тебя вообще рука поднялась...
– Я брат Сабуро Кагэторы, а не этого тела, – спокойно возразил Удзитэру. – Всё, что меня волнует – это сохранность его души.
– Тоже мне оправдание!.. Речь не просто о теле, а о жизни, которая прожита в нём. За короткие семнадцать лет Оги Такая пережил не меньше, чем Уэсуги Кагэтора за предыдущие четыреста – какой из тебя брат, если ты даже этого не понимаешь?!
– Придержи язык, вассал. Разве так говорят со старшим родичем своего господина?
– Сейчас ты топчешь его чувства, а значит – не имеешь права называться его родичем!
– Сказал так сказал... – усмехнулся Удзитэру, прислоняясь к столбу. – Впрочем, ладно. Все твои усилия напрасны – Зеркала Самца, я повторяю, здесь нет. Ты останешься в этом доме вместе с этим телом. Выход наружу для тебя закрыт – особняк защищён барьером, который отсекает в том числе и мысленные волны. Пользоваться силой ты тоже не сможешь... – Удзитэру сделал паузу, а потом продолжил: – Я позвал тебя только потому, что Сабуро хотел тебя видеть. Сиди теперь здесь, глядя, как умирает его тело, и рви на себе волосы, зная, что виноват в этом ты.
Наоэ содрогнулся от ярости, какой не испытывал никогда в жизни. На кого он злился? На этого мужчину или на себя самого?
– Убью... – прошептал он, как в горячке. – Прикончу голыми руками...
– Пожалуйста, но в таком случае ты никогда не узнаешь, где искать Зеркало Самца, – Удзитэру бросил на Наоэ косой взгляд и усмехнулся, видя его замешательство. – Признай своё поражение. Можешь тявкать сколько угодно, но пока ты в клетке, твои клыки нам не страшны.
– Убью...
– Когда Сабуро вернётся к Ходзё, мы дадим ему новое тело – сильное и прекрасное, под стать его душе.
– Убью всех до единого!..
Но Удзитэру уже вышел из комнаты, безучастный к этой яростной угрозе. Дрожа от гнева, Наоэ снова повернулся к Такае, протянул руку, но вспомнил, что трогать нельзя. Остановившиеся в воздухе пальцы сами сложились в кулак, и он с силой впечатал его в пол.
«Почему всё так получилось?..»
Наоэ сжал зубы и впился ногтями в ладонь.
«Кагэтора-сама!..»
За дверями Удзитэру поджидал Фума-но-Котаро.
– Удзитэру-сама, к вам посланец от господина Удзимасы из Никко.
– От брата? Зачем он отправляет посланцев, можно же позвонить... Упрямый человек.
– Похоже, речь идёт о деле чрезвычайной важности... Посланец ждёт в домике для гостей. Вам сюда.
– Ладно. Следи за Зеркалом цуцуги хорошенько, чтобы этот, который в комнате, ничего не учудил.
И Удзитэру двинулся прочь по крытому коридору раздражённой походкой. Котаро поспешно спросил, глядя ему вслед:
– Почему вы злитесь, Удзитэру-доно?
– Я не злюсь.
– Ваши последние слова... Я в недоумении. Если вы собираетесь дать Сабуро-доно новое тело, зачем было сохранять старое? Специально проводить поддерживающий жизнь ритуал?
– Тебе не понять! – огрызнулся Удзитэру. Котаро застыл. Остановившись в нескольких шагах, Удзитэру повернулся к нему и сказал:
– До тех пор, пока Сабуро сам не решит вернуться к Ходзё, я его из зеркала не выпущу. Но не внять желаниям брата тоже не могу. Я хотел привести к нему этого Наоэ, пока он ещё дышит – по-твоему, это бессмысленно? Может быть. Впрочем, было бы странно требовать от синоби, который не знает жалости, понимания братских чувств.
Котаро выслушал его с ровным лицом. Удзитэру развернулся и быстро зашагал в сторону домика для гостей, где ждал посланец.
----------------------------------
Примечания переводчика:
1. Хаконэ Юмото – деревушка с внешней стороны гор, одна из отправных точек для путешествия к озеру Асиноко.
2. Мото-Хаконэ – деревушка на берегу озера Асиноко.
3. Озеро Асиноко – одна из главных достопримечательностей Хаконэ.
4. Гонгэн – обозначение ками (синтоистского божества), который считается аватарой буддистского божества. Эта концепция является отражением синто-буддистского синкретизма. После разделения религий во времена Мэйдзи термин вышел из официального употребления, но всё ещё используется в народе.
5. Бэтто – во времена повсеместного слияния храмов и святилищ это была должность, занимаемая буддистским монахом при синтоистском святилище. Можно сказать, второй настоятель.
6. Козукуэ – замок в феодальной провинции Мусаси (сейчас – часть города Йокогама).
7. Симэнава – жгут из перекрученной рисовой соломы, используется в синтоистских ритуалах очищения. Место или предмет, помеченные симэнава считаются священными.
-
-
18.02.2009 в 02:22-
-
18.02.2009 в 04:16:-)
-
-
18.02.2009 в 11:17-
-
18.02.2009 в 22:55-
-
19.02.2009 в 01:23-
-
19.02.2009 в 06:50-
-
19.02.2009 в 07:25Да, книги лучше :-)
-
-
19.02.2009 в 07:38-
-
19.02.2009 в 10:54По этим книжкам можно ещё и географию изучать :-) Видите, полезные какие :-)
-
-
19.02.2009 в 13:56-
-
19.02.2009 в 21:20Ха-ха :-)
-
-
21.02.2009 в 00:27-
-
21.02.2009 в 02:23-
-
01.03.2009 в 14:19-
-
23.03.2009 в 00:25у меня почему то не работает эта ссылка-vision-of-flames.diary.ru/p47171460.htm-это только у меня такая проблема?последний раз у меня интернет глючил-никак комментарий не отправлялся,в итоге похоже отправился в энном экземпляре(а может не отправился вообще)-после этого я не могу попасть на эту страничку
-
-
23.03.2009 в 13:16а что это за пост?
-
-
23.03.2009 в 18:14кхм..кажется это имеется ввиду-"Список ссылок на русские и английские переводы романов"
-
-
23.03.2009 в 18:16-
-
24.03.2009 в 00:02с ссылкой и правда что-то странное. попробую разобраться.
тот ваш комментарий отправился в колличестве 6 штук, я его читала и колличество подправила.)
-
-
24.03.2009 в 11:20и за ссылку спасибо,а то меня чуть инфаркт не хватил..
-
-
18.08.2009 в 06:24