Joushiki tte, nandeshou ne...
Шестой том отправился на сайт, поэтому отрывки из восьмого временно переезжают сюда.
читать дальшеТом 8 глава 19 (отрывок)
***
Не прошло и часа, как плотный туман над озером Асиноко полностью рассеялся, – и вот уже зеркальная гладь воды отражает безоблачное небо и изящные силуэты гор. Припекало. На таком солнце промокшая одежда высохнет быстро.
Их катер причалил к небольшому пирсу неподалёку от святилища Кузурю – по приказу Такаи, который Наоэ беспрекословно выполнил. Пока они плыли к берегу, он заметил, что раны его почти зажили, а ведь ранен Наоэ был серьёзно. Он думал, что вообще не сможет ходить, однако же каким-то чудом теперь был почти здоров.
«В чём же дело?» – мысленно изумился Наоэ, и тут Такая, сидевший рядом и молча глядевший перед собой, заговорил:
– Слёзы дракона с озера Асиноко считались у людей святой водой, исцеляющей болезни и раны... И само озеро, в котором растворены эти слёзы, стало священным, – так рассказывал мне двоюродный дедушка...
От изумления Наоэ даже забыл ответить – просто смотрел на повёрнутое к нему в профиль лицо. Твёрдый взгляд тигриных глаз был устремлён прямо вперёд... Вдруг Такая моргнул, будто просыпаясь ото сна:
– Что я сейчас...
Повернув голову, он встретил настороженный взгляд Наоэ. О чём он думает в подобные моменты, когда Такая неосознанно превращается в Кагэтору? Для Такаи это оставалось загадкой, но холодное спокойствие Наоэ заставляло его вновь ощутить уже ставшую привычной неуверенность.
Такая отвернулся и больше не раскрывал рта.
Высадившись на старом досчатом причале, рядом с парком Хаконэ, они поднялись по каменным ступеням к святилищу Кузурю и остановились перед трупом мужчины, никем пока не обнаруженным.
При виде тела, лежащего в луже крови, Такая не проявил никакого волнения. Он некоторое время разглядывал его с серьёзным выражением лица, как полицейский, изучающий картину преступления, а потом повернулся и пошёл по той же дорожке обратно к озеру, пока не оказался у кромки воды. Там на мелководье примерно в метре от берега что-то ярко блестело. Такая вошёл босиком в воду и подобрал сверкающий предмет.
Это было ручное зеркало, которое он велел Тояме носить с собой – зеркало треснуло, когда в него вошла цуцуга, но не развалилось. Такая крепко сжал его в ладони.
Наоэ стоял сзади и разглядывал его облачённую в белое кимоно спину. Такая, не оборачиваясь, спросил:
– Ты пришёл, чтобы спасти Кагэтору?
Наоэ резко сдвинул брови. Такая подождал, уставившись в одну точку на поверхности воды, а потом повторил вопрос. Наоэ не ответил, – и тогда Такая первым не выдержал затянувшегося молчания.
– Ты хотел спасти Кагэтору! Ты спасал его, а не меня!
– Я спасал вас, – отвечал Наоэ спокойно.
– Не меня, а Кагэтору!
– Вас.
– Кому ты это сейчас говоришь?! – Такая обернулся. Его лицо светилось неподдельной яростью. – Ему?!
Сомнения, терзавшие его с тех пор, как они расстались в Тояме, – а на самом деле зародившиеся гораздо раньше, – эти сомнения вернулись, стоило Такае увидеть Наоэ вновь.
– Ты защищаешь меня не потому, что я - это я. Обо мне, Оги Такае, ты ничего не знаешь! Мне не нужна такая доброта!
Боль пробежала по телу, как трещина по стенке сосуда, но никак не отразилась на лице. Верный вассал выслушал слова Такаи, облачившись в панцирь непроницаемого спокойствия, а потом опустил веки и повторил:
– Вы – это вы.
Такая тоже закрыл глаза и мотнул головой.
– Не я...
– Вы...
– Хватит! Хватит вешать на меня свои страдания, в которых виноват Кагэтора!
В глазах Наоэ зажёгся жестокий огонёк. Гнев, вот что это было...
– Таким образом вы снова решили от меня убежать?
– Это не я убегаю. Это ты видишь во мне замену. Может, ты думаешь получить от Оги Такаи то, в чём отказывал тебе Кагэтора? Так или нет?!
– Трус, – сказал Такая после секундной паузы. – Хитрый и расчётливый трус. Решил, что Оги Такая, не помнящий прошлого, здорово для этого подходит? И ты подмазывался ко мне, и делал вид, что заботишься обо мне – когда на самом деле Такая для тебя ничегошеньки не значит!
Его голос сорвался, и он замолчал, зажмурившись, пытаясь отдышаться. С озера подул ветер, взъерошивая его волосы, набежавшая волна коснулась ног Наоэ. Наконец, Такая поднял голову, спокойно посмотрел на него и спросил:
– Ты любил Кагэтору?
В повисшем ледяном молчании Наоэ ответил на его взгляд, не меняясь в лице. Такая не дрогнул и не отвернулся, когда блестящие зрачки остановились на нём.
– Вы знали об этом. Вы знали, что я к вам испытывал, и какова была сила моих чувств. Как я трепетал перед вами, как завидовал вам, как ненавидел вас – вы знали всё ещё до того, как я изнасиловал Минако.
Такая нервно сглотнул. Минако... Его испугало это имя, – то самое, которое он выкрикивал несколько раз во сне, – но он так и не смог понять, в чём тут дело.
– Кто такая Минако?.. Что ты сделал?..
– Вы знаете, что. Ведь вы сами всё спланировали – чтобы я взял её силой, отнял у вас, всё... всё это был капкан, построенный вашими изобретательными руками.
Такая испугался этих жестоких слов, но собрал волю в кулак и решил сопротивляться.
– Ну а я-то здесь причём? Даже если Кагэтора и был таким, как ты говоришь... Я, Оги Такая, ничего не могу с этим поделать!
Наоэ смерил его взглядом.
– Что значит «не можете»? Мои чувства не изменятся, как бы вы себя ни называли – Уэсуги Кагэтора, Оги Такая или как-то ещё... Ваш дух владычествует надо мной. Ужасает меня, глубоко ранит меня... Вы прекрасно знаете, в чём ваша вина, и ищете, как бы уйти от ответа. Пора бы уже перестать это делать...
– Я... Я всё-таки не понимаю... Почему Кагэтора тебя ужасает? Разве ты враг ему? Нет. Ты ему товарищ... Самый преданный вассал, самый способный подчинённый... Так или нет?
– Так. Я верный вассал, и ваш подчинённый, но прежде всего... – Наоэ помолчал. – Прежде всего я человек. И мужчина.
Такая слегка напрягся, а Наоэ безжалостно продолжал:
– Я мужчина, и мне не нравится, когда меня подавляют. Мне хочется победить того, кто меня превосходит, превзойти самому – я всего лишь мужчина, который не может отбросить амбиции.
– Я ваш надёжнейший союзник, и в то же время – жесточайший ваш критик. Само совершенство, практически идеал человека, – вы как плевок мне в лицо. Вы тыкаете меня носом в мои недостатки, и поэтому я боюсь вас. Но всё равно хочу превзойти.
– Наоэ...
– Да, вы мне нравитесь, – бесцветный голос, безучастное лицо. – Да, я вас люблю.
Слова Наоэ, сказанные механически, словно речь шла вовсе не о нём, привели Такаю в глубокое замешательство.
– Ну и что... Что мне с этим делать?
– Ничего не делать.
– Интересно...
Такая не понимал, как можно признаваться в любви таким неживым голосом. Произнесённые Наоэ слова казались фальшивкой, притворством... Принять их за чистую монету, или искать скрытый смысл? Такая больше не знал, где правда, а где ложь.
– За кого ты меня принимаешь?
Он почувствовал отвращение к себе – за то, что позволяет Наоэ так легко морочить себе голову. От досады на глазах выступили слезы. Снова...
– Ты думаешь, я ни на что не годен. Не способен облегчить твои страдания... Ты с самого начала решил, что я ничем не смогу тебе помочь!
– А вы можете? – спросил Наоэ тихо. – Тогда согласны ли вы со мной переспать?
Такая поперхнулся.
– Впустить меня в себя, как женщина...
– Ты...
– Это позволит мне какое-то время не чувствовать боли – вот и всё, что вы можете для меня сделать. Согласны ли вы стать инструментом? Раздеться и лечь под меня, и принять на всю длину, и кричать от радости, пока я буду иметь вас?
Ужас отразился на лице Такаи. Он распахнул глаза и замер, чувствуя, как липкий пот стекает по спине.
– Ты... хочешь... меня...
Наоэ смерил побледневшего Такаю безразличным взглядом.
– Не можете, – припечатал он и сощурился. – Куда уж вам... Спасти? Избавить от страданий? Вы даже не в состоянии обеспечить мне обезболивающее – лучше уж молчите, если не можете ответить за свои слова. Вот он, ваш недостаток: вы слишком много на себя берёте.
– Неправда...
– Я ничего от вас не жду. Я знаю, вы ради меня под пули не броситесь. Я никогда не увижу от вас ни самопожертвования, ни самоотдачи, – потому что вы всю жизнь любили только себя, и будете любить до конца дней.
Такая затряс головой. Он не находил нужных слов, но не желал соглашаться, поэтому молча мотал головой.
– Не согласны? Тогда сделайте, что я сказал.
– Вот видите – ничего вы не можете.
Такая дрожал от злости и бессилия. Он хотел найти какой-нибудь достойный ответ и бросить в лицо этому бесчестному человеку, лишившему его самой возможности возражать. Хотел уязвить этого труса, спокойно обличающего его беспомощность, придумать что-нибудь в отместку ему. Но что бы он ни сказал сейчас, на Наоэ это вряд ли подействует. Потому что Наоэ больше чем наполовину прав. Отдаться мужчине? Настолько ужасно, что и речи быть не может. Как бы близок тебе он ни был… Нет, чем ближе, тем хуже. Для Такаи это совершенно немыслимо. Он попросту испугался, осознав, какими глазами смотрит на него человек, которому он бесхитростно доверял. Нечистыми, жаждущими глазами... Эта истина повергла его в шок.
Но Наоэ – Наоэ всё понимал. Он знал, что Такая его отвергнет. «Ничего не поделаешь» – как тяжело было слышать это из его уст. Человек, который его защищает... Человек, чью боль он так хочет прогнать – и не может... Слышать от него этот вердикт, видеть это бесстрастное лицо, лишённое какой бы то ни было надежды, было так обидно... настолько обидно, что...
– Почему вы плачете? – тихо спросил Наоэ, и Такая только сейчас заметил, что его лицо мокро от слёз.
– Вам меня жалко?
– ...нет...
– Тогда, быть может, вам жалко себя?
Такая дрожал. Такая кусал губы. Потом он пригвоздил Наоэ взглядом и свозь зубы пробормотал:
– Ты хочешь не меня.
– Такая-сан...
– Ты хочешь Кагэтору!
Выкрикнув последние слова ему в лицо, Такая зашагал в сторону пирса, ни разу не оглянувшись. Наоэ смотрел, как он уходит, обхватив себя руками за плечи, словно защищаясь от холода.
Он ни разу не оглянулся.
---------------------------------------
Том 8, эпилог (отрывок 1)
***
– Татибана-сан! – позвала Майко, выйдя следом за Наоэ в коридор. Он собирался сделать телефонный звонок, но остановился, не дойдя до лестницы.
– У меня к вам небольшой разговор… Выслушайте, пожалуйста.
Наоэ сперва недоумённо нахмурился, а потом спокойно сказал:
– Конечно, я вас слушаю.
Майко помолчала, словно не зная, с чего начать. Наконец, она подняла голову и посмотрела ему прямо в глаза.
– То, что вы сейчас сказали Синье… Мне захотелось сказать то же самое вам.
Улыбка медленно сползла с его губ.
– Пожалуйста, не сдавайтесь, – серьёзно повторила Майко те самые слова, что Наоэ говорил минуту назад. – Как бы ни было тяжело, не опускайте руки… Даже если самый дорогой вам человек – это ваш крест…
– Асаока-сан…
Наоэ собрался сказать, что не понимает, о чём речь, но вдруг его осенило: Майко имеет в виду его и Такаю. Теперь пришёл его черёд подыскивать слова. Майко смотрела на него в упор, подняв голову и прижав к груди сжатые кулаки.
– Я люблю вас.
Наоэ застыл, как громом поражённый, но девушка не стала дожидаться его ответа.
– Я волнуюсь за вас. Мне больно смотреть, как вы мучаетесь. Я знаю, что ничем не могу помочь, но мне всё равно больно – ведь вы столько значите для меня…
Наоэ уставился на неё в немом изумлении. Майко продолжала, широко раскрыв свои большие глаза.
– Когда вы рядом с ним, вы кажетесь таким подавленным… Почему вы настолько не цените себя? Вы же всё понимаете… Понимаете, что не можете уйти – не хотите уходить… – Наоэ молчал. – Даже если тот, кого вы любите, заставляет вас страдать – не зацикливайтесь на этом. Не отталкивайте его от себя, иначе потом пожалеете.
Наоэ смотрел на неё сверху вниз, и от этого взгляда у Майко защемило в груди; она закусила губу и, не выдержав, опустила глаза.
– Извините, что лезу со своими советами… Но я правда вас люблю, очень-очень… Я на самом деле так злюсь, так ревную – вот какая я плохая… Но я не обманываю вас. Потому что мне кажется, я понимаю ваши чувства.
– Мои чувства?.. – повторил Наоэ.
– Он очень красив. Мужчина, женщина – не в этом дело… Он просто притягивает к себе, так, что даже голову теряешь…
Майко умолкла, заметив боль, промелькнувшую в глубине его зрачков. Её кулаки задрожали, и она, не справившись с собой, резко вскинула глаза. В глазах стояли слёзы.
– Эгоист – вот он кто!.. Потому что нечестно!.. Вы так его любите, так любите, что сами от этого страдаете, а он – думает только о себе, неужели он не понимает, какое счастье ему досталось?!
– Асаока-сан…
– Другие всё бы отдали ради вашей любви, но не имеют даже надежды, а он… хорошо устроился, ничего не скажешь!..
Майко уже всхлипывала вовсю, когда рука Наоэ легко коснулась её щеки. Девушка вздрогнула от неожиданности и подняла голову, повинуясь движению его пальцев.
– Татибана-сан…
Наоэ заглянул ей в глаза – открыто и прямо, чтобы успокоить, – и покачал головой, не соглашаясь.
– Не говорите о нём плохо…
Но лицо у него при этом было такое, что жалко смотреть.
– Скажите… Вы в самом деле его любите? По-настоящему любите?
Наоэ улыбнулся. Майко спросила, цепляясь за последнюю соломинку:
– Несмотря на то, что он мужчина?
Наоэ не говорил ни да, ни нет, но улыбка, которая блуждала сейчас на его губах, предназначалась не ей. Девушку пронзило острое желание присвоить эту улыбку себе навечно, и у неё снова защипало в глазах.
– Обещайте мне, – сказала она, глядя в пол, – обещайте, что не будете бежать. Обещайте, что будете счастливы. И если он единственный, кто способен сделать вас счастливым, – Майко подняла лицо, не вытирая слёз, – будьте с ним.
Наоэ перестал улыбаться, снова становясь бесстрастным.
– Я буду с ним, – сказал он, – до самой своей смерти… да нет, и после смерти тоже. Я не оставлю его, я буду его любить… – Наоэ медленно прикрыл глаза. – И однажды я буду с ним счастлив.
Майко посмотрела на него долгим внимательным взглядом. Милое её сердцу лицо… Это был, без сомнения, первый и последний раз, когда она видит его так близко – жаль, перед глазами всё расплывается от слёз… «Вот и хорошо, вот и ладно» – говорила она себе, но какая-то часть её возмущалась, что вовсе ничего и не ладно, и, пытаясь заглушить этот внутренний голос, она снова обратилась к Наоэ:
– Не забывайте этих слов.
– Асаока-сан…
– Вам, из всех людей, я желаю счастья. Так что, пожалуйста, не забывайте этих слов.
------------------------------------
Том 8, эпилог (отрывок 2)
***
На озере Тюзэндзико вечер вступил в свои права. Мелкие волны мягко ударялись о берег, закатное солнце красило золотом сверкающую гладь воды.
Такая сам вызвал Наоэ на этот причал – сказал, что хочет услышать его доклад. В ветреном воздухе уже чувствовалось дыхание осени, и одна тонкая рубашка, пусть и с длинным рукавом, не спасала от прохлады. Словно в попытке согреться, Такая поднёс руку к распахнутому вороту, ладонью прикрывая горло; чуть великоватая рубашка раздувалась на ветру.
Наоэ остановился позади Такаи, замершего на краю пирса, – тот, не оборачиваясь, следил за скольжением прогулочных корабликов по поверхности воды, – и молча уставился ему в спину.
Докладывать было особо не о чем, это уже сделали Аяко и Чиаки. Наоэ изложил пару незначительных деталей, и никакой реакции не получил – ни слова, ни кивка. Такая слушал спиной.
– Конец доклада, – коротко подытожил Наоэ. – Какие-нибудь вопросы?..
И снова Такая не обернулся, только зажмурился, опустив лицо; ветер, коснувшись его плеч, мгновением спустя взъерошил волосы на голове Наоэ. На минуту воцарилась тишина, а потом Наоэ сказал:
– Если вопросов нет, я пойду. – Такая вздрогнул и распахнул глаза. – Попросите Нагахидэ отвезти вас в Мацумото. Ваш отец и Мия-сан сильно волнуются – поезжайте скорее домой, пусть увидят, что с вами всё в порядке… Ну, всего доброго.
Низко поклонившись, Наоэ зашагал обратно, и тут Такая впервые за всё это время раскрыл рот.
– Наоэ.
Наоэ остановился и обернулся, только затем, чтобы снова упереться взглядом в его спину. Позвать позвал, но говорить ничего не собирается – впрочем, смысл этого молчания был понятен и так. Несколько минут Наоэ разглядывал силуэт своего господина, а потом заговорил.
– Вам пришлось убить тех, кто приходились вам родичами – догадываюсь, чего вам это стоило и восхищаюсь вами за то, что вы это сделали. Надеюсь, вы и впредь будете также непоколебимы в исполнении долга.
«Я не это хотел от тебя услышать», – мысленно возразил Такая. Его опущенные плечи слегка подрагивали, словно от сдерживаемой злости. Наоэ знал, что Такая ждёт от него слов утешения, но специально их не произносил. Не выдержав, Такая набрал воздуха в лёгкие, но Наоэ его опередил:
– Не ждите, что я вас пожалею.
Такая вскинул голову.
– Вы сделали то, что должны были сделать – только и всего. Слишком пустячный повод, чтобы требовать сочувствия…
– Почему ты так себя ведёшь?!
– Если вам нужно утешение, вы можете найти его в моих объятиях.
Такая дёрнулся, а Наоэ ледяным тоном продолжал:
– О, это будет приятно – достаточно для того, чтобы позабыть об угрызениях совести. Стоит лишь перетерпеть боль, и ваше гибкое тело познает новое наслаждение – принимать. Вы станете моим рабом, вы не сможете без меня обходиться. Я буду нужен вам как инструмент для получения удовольствия…
Такая в ярости обернулся.
– Сердитесь?
Он сердился настолько, что не мог придумать ответ. Наоэ недобро сощурился.
– В моих словах, – бросил он в тишину между всплесками волн, – не было лжи…
Такая напрягся. Наоэ сделал вид, что не заметил.
– Я люблю вас. Мне неважно, мужчина вы или женщина, я буду любить вас всегда. И я хочу вас – ваше тело и душу, хочу владеть вами полностью, безраздельно…
Такая стоял, затаив дыхание; его прижатые к груди пальцы впились в плоть. Он не мог определить, было ли искренним это безучастное признание. То, как Наоэ произнёс его – отстранённо, словно речь шла о далёком прошлом, – контрастировало со смыслом слов. Так что же это, правда или какая-то хитрая игра? Вопрос оставался без ответа, и Такая, раздражённый донельзя, снова повернулся к Наоэ спиной. После минутного молчания Наоэ торопливо заговорил.
– Я не стану спрашивать, что вы обо мне подумали. Не желаете меня видеть – воля ваша, но работа есть работа, и я продолжу её выполнять. Я буду поблизости в качестве помощника и подчинённого, но не стану вмешиваться в вашу жизнь. – Такая не отвечал. – Что касается Юзуру-сана… К этому делу нужно подходить со всей осторожностью. Проблема серьёзная сама по себе, даже если отставить в сторону чувства… Надеюсь, вам удастся решить её наиболее безболезненным способом, но, пожалуйста – будьте бдительны.
Такая, закусив губу, смотрел прямо перед собой. Сзади его фигура выглядела очень одиноко… Гуляющий над озером ветер пробирался под одежду, отнимая тепло. Наоэ снял пиджак, подошёл к Такае вплотную и накинул пиджак ему на плечи.
– Берегите себя, – прошептал он у него над ухом. – Желаю благополучно добраться домой… – Тут его голос потяжелел и он закончил, словно подводя черту: – Всего доброго.
Наоэ развернулся и направился к берегу, теперь уже не останавливаясь – да и Такая не стал окликать его во второй раз. Уставившись в одну точку на поверхности воды, он прислушивался к удаляющимся шагам, не в силах обернуться – настолько боялся увидеть повёрнутую к нему спину.
Наконец, звук шагов окончательно стих, а Такая так и не смог пошевелиться.
читать дальшеТом 8 глава 19 (отрывок)
***
Не прошло и часа, как плотный туман над озером Асиноко полностью рассеялся, – и вот уже зеркальная гладь воды отражает безоблачное небо и изящные силуэты гор. Припекало. На таком солнце промокшая одежда высохнет быстро.
Их катер причалил к небольшому пирсу неподалёку от святилища Кузурю – по приказу Такаи, который Наоэ беспрекословно выполнил. Пока они плыли к берегу, он заметил, что раны его почти зажили, а ведь ранен Наоэ был серьёзно. Он думал, что вообще не сможет ходить, однако же каким-то чудом теперь был почти здоров.
«В чём же дело?» – мысленно изумился Наоэ, и тут Такая, сидевший рядом и молча глядевший перед собой, заговорил:
– Слёзы дракона с озера Асиноко считались у людей святой водой, исцеляющей болезни и раны... И само озеро, в котором растворены эти слёзы, стало священным, – так рассказывал мне двоюродный дедушка...
От изумления Наоэ даже забыл ответить – просто смотрел на повёрнутое к нему в профиль лицо. Твёрдый взгляд тигриных глаз был устремлён прямо вперёд... Вдруг Такая моргнул, будто просыпаясь ото сна:
– Что я сейчас...
Повернув голову, он встретил настороженный взгляд Наоэ. О чём он думает в подобные моменты, когда Такая неосознанно превращается в Кагэтору? Для Такаи это оставалось загадкой, но холодное спокойствие Наоэ заставляло его вновь ощутить уже ставшую привычной неуверенность.
Такая отвернулся и больше не раскрывал рта.
Высадившись на старом досчатом причале, рядом с парком Хаконэ, они поднялись по каменным ступеням к святилищу Кузурю и остановились перед трупом мужчины, никем пока не обнаруженным.
При виде тела, лежащего в луже крови, Такая не проявил никакого волнения. Он некоторое время разглядывал его с серьёзным выражением лица, как полицейский, изучающий картину преступления, а потом повернулся и пошёл по той же дорожке обратно к озеру, пока не оказался у кромки воды. Там на мелководье примерно в метре от берега что-то ярко блестело. Такая вошёл босиком в воду и подобрал сверкающий предмет.
Это было ручное зеркало, которое он велел Тояме носить с собой – зеркало треснуло, когда в него вошла цуцуга, но не развалилось. Такая крепко сжал его в ладони.
Наоэ стоял сзади и разглядывал его облачённую в белое кимоно спину. Такая, не оборачиваясь, спросил:
– Ты пришёл, чтобы спасти Кагэтору?
Наоэ резко сдвинул брови. Такая подождал, уставившись в одну точку на поверхности воды, а потом повторил вопрос. Наоэ не ответил, – и тогда Такая первым не выдержал затянувшегося молчания.
– Ты хотел спасти Кагэтору! Ты спасал его, а не меня!
– Я спасал вас, – отвечал Наоэ спокойно.
– Не меня, а Кагэтору!
– Вас.
– Кому ты это сейчас говоришь?! – Такая обернулся. Его лицо светилось неподдельной яростью. – Ему?!
Сомнения, терзавшие его с тех пор, как они расстались в Тояме, – а на самом деле зародившиеся гораздо раньше, – эти сомнения вернулись, стоило Такае увидеть Наоэ вновь.
– Ты защищаешь меня не потому, что я - это я. Обо мне, Оги Такае, ты ничего не знаешь! Мне не нужна такая доброта!
Боль пробежала по телу, как трещина по стенке сосуда, но никак не отразилась на лице. Верный вассал выслушал слова Такаи, облачившись в панцирь непроницаемого спокойствия, а потом опустил веки и повторил:
– Вы – это вы.
Такая тоже закрыл глаза и мотнул головой.
– Не я...
– Вы...
– Хватит! Хватит вешать на меня свои страдания, в которых виноват Кагэтора!
В глазах Наоэ зажёгся жестокий огонёк. Гнев, вот что это было...
– Таким образом вы снова решили от меня убежать?
– Это не я убегаю. Это ты видишь во мне замену. Может, ты думаешь получить от Оги Такаи то, в чём отказывал тебе Кагэтора? Так или нет?!
– Трус, – сказал Такая после секундной паузы. – Хитрый и расчётливый трус. Решил, что Оги Такая, не помнящий прошлого, здорово для этого подходит? И ты подмазывался ко мне, и делал вид, что заботишься обо мне – когда на самом деле Такая для тебя ничегошеньки не значит!
Его голос сорвался, и он замолчал, зажмурившись, пытаясь отдышаться. С озера подул ветер, взъерошивая его волосы, набежавшая волна коснулась ног Наоэ. Наконец, Такая поднял голову, спокойно посмотрел на него и спросил:
– Ты любил Кагэтору?
В повисшем ледяном молчании Наоэ ответил на его взгляд, не меняясь в лице. Такая не дрогнул и не отвернулся, когда блестящие зрачки остановились на нём.
– Вы знали об этом. Вы знали, что я к вам испытывал, и какова была сила моих чувств. Как я трепетал перед вами, как завидовал вам, как ненавидел вас – вы знали всё ещё до того, как я изнасиловал Минако.
Такая нервно сглотнул. Минако... Его испугало это имя, – то самое, которое он выкрикивал несколько раз во сне, – но он так и не смог понять, в чём тут дело.
– Кто такая Минако?.. Что ты сделал?..
– Вы знаете, что. Ведь вы сами всё спланировали – чтобы я взял её силой, отнял у вас, всё... всё это был капкан, построенный вашими изобретательными руками.
Такая испугался этих жестоких слов, но собрал волю в кулак и решил сопротивляться.
– Ну а я-то здесь причём? Даже если Кагэтора и был таким, как ты говоришь... Я, Оги Такая, ничего не могу с этим поделать!
Наоэ смерил его взглядом.
– Что значит «не можете»? Мои чувства не изменятся, как бы вы себя ни называли – Уэсуги Кагэтора, Оги Такая или как-то ещё... Ваш дух владычествует надо мной. Ужасает меня, глубоко ранит меня... Вы прекрасно знаете, в чём ваша вина, и ищете, как бы уйти от ответа. Пора бы уже перестать это делать...
– Я... Я всё-таки не понимаю... Почему Кагэтора тебя ужасает? Разве ты враг ему? Нет. Ты ему товарищ... Самый преданный вассал, самый способный подчинённый... Так или нет?
– Так. Я верный вассал, и ваш подчинённый, но прежде всего... – Наоэ помолчал. – Прежде всего я человек. И мужчина.
Такая слегка напрягся, а Наоэ безжалостно продолжал:
– Я мужчина, и мне не нравится, когда меня подавляют. Мне хочется победить того, кто меня превосходит, превзойти самому – я всего лишь мужчина, который не может отбросить амбиции.
– Я ваш надёжнейший союзник, и в то же время – жесточайший ваш критик. Само совершенство, практически идеал человека, – вы как плевок мне в лицо. Вы тыкаете меня носом в мои недостатки, и поэтому я боюсь вас. Но всё равно хочу превзойти.
– Наоэ...
– Да, вы мне нравитесь, – бесцветный голос, безучастное лицо. – Да, я вас люблю.
Слова Наоэ, сказанные механически, словно речь шла вовсе не о нём, привели Такаю в глубокое замешательство.
– Ну и что... Что мне с этим делать?
– Ничего не делать.
– Интересно...
Такая не понимал, как можно признаваться в любви таким неживым голосом. Произнесённые Наоэ слова казались фальшивкой, притворством... Принять их за чистую монету, или искать скрытый смысл? Такая больше не знал, где правда, а где ложь.
– За кого ты меня принимаешь?
Он почувствовал отвращение к себе – за то, что позволяет Наоэ так легко морочить себе голову. От досады на глазах выступили слезы. Снова...
– Ты думаешь, я ни на что не годен. Не способен облегчить твои страдания... Ты с самого начала решил, что я ничем не смогу тебе помочь!
– А вы можете? – спросил Наоэ тихо. – Тогда согласны ли вы со мной переспать?
Такая поперхнулся.
– Впустить меня в себя, как женщина...
– Ты...
– Это позволит мне какое-то время не чувствовать боли – вот и всё, что вы можете для меня сделать. Согласны ли вы стать инструментом? Раздеться и лечь под меня, и принять на всю длину, и кричать от радости, пока я буду иметь вас?
Ужас отразился на лице Такаи. Он распахнул глаза и замер, чувствуя, как липкий пот стекает по спине.
– Ты... хочешь... меня...
Наоэ смерил побледневшего Такаю безразличным взглядом.
– Не можете, – припечатал он и сощурился. – Куда уж вам... Спасти? Избавить от страданий? Вы даже не в состоянии обеспечить мне обезболивающее – лучше уж молчите, если не можете ответить за свои слова. Вот он, ваш недостаток: вы слишком много на себя берёте.
– Неправда...
– Я ничего от вас не жду. Я знаю, вы ради меня под пули не броситесь. Я никогда не увижу от вас ни самопожертвования, ни самоотдачи, – потому что вы всю жизнь любили только себя, и будете любить до конца дней.
Такая затряс головой. Он не находил нужных слов, но не желал соглашаться, поэтому молча мотал головой.
– Не согласны? Тогда сделайте, что я сказал.
– Вот видите – ничего вы не можете.
Такая дрожал от злости и бессилия. Он хотел найти какой-нибудь достойный ответ и бросить в лицо этому бесчестному человеку, лишившему его самой возможности возражать. Хотел уязвить этого труса, спокойно обличающего его беспомощность, придумать что-нибудь в отместку ему. Но что бы он ни сказал сейчас, на Наоэ это вряд ли подействует. Потому что Наоэ больше чем наполовину прав. Отдаться мужчине? Настолько ужасно, что и речи быть не может. Как бы близок тебе он ни был… Нет, чем ближе, тем хуже. Для Такаи это совершенно немыслимо. Он попросту испугался, осознав, какими глазами смотрит на него человек, которому он бесхитростно доверял. Нечистыми, жаждущими глазами... Эта истина повергла его в шок.
Но Наоэ – Наоэ всё понимал. Он знал, что Такая его отвергнет. «Ничего не поделаешь» – как тяжело было слышать это из его уст. Человек, который его защищает... Человек, чью боль он так хочет прогнать – и не может... Слышать от него этот вердикт, видеть это бесстрастное лицо, лишённое какой бы то ни было надежды, было так обидно... настолько обидно, что...
– Почему вы плачете? – тихо спросил Наоэ, и Такая только сейчас заметил, что его лицо мокро от слёз.
– Вам меня жалко?
– ...нет...
– Тогда, быть может, вам жалко себя?
Такая дрожал. Такая кусал губы. Потом он пригвоздил Наоэ взглядом и свозь зубы пробормотал:
– Ты хочешь не меня.
– Такая-сан...
– Ты хочешь Кагэтору!
Выкрикнув последние слова ему в лицо, Такая зашагал в сторону пирса, ни разу не оглянувшись. Наоэ смотрел, как он уходит, обхватив себя руками за плечи, словно защищаясь от холода.
Он ни разу не оглянулся.
---------------------------------------
Том 8, эпилог (отрывок 1)
***
– Татибана-сан! – позвала Майко, выйдя следом за Наоэ в коридор. Он собирался сделать телефонный звонок, но остановился, не дойдя до лестницы.
– У меня к вам небольшой разговор… Выслушайте, пожалуйста.
Наоэ сперва недоумённо нахмурился, а потом спокойно сказал:
– Конечно, я вас слушаю.
Майко помолчала, словно не зная, с чего начать. Наконец, она подняла голову и посмотрела ему прямо в глаза.
– То, что вы сейчас сказали Синье… Мне захотелось сказать то же самое вам.
Улыбка медленно сползла с его губ.
– Пожалуйста, не сдавайтесь, – серьёзно повторила Майко те самые слова, что Наоэ говорил минуту назад. – Как бы ни было тяжело, не опускайте руки… Даже если самый дорогой вам человек – это ваш крест…
– Асаока-сан…
Наоэ собрался сказать, что не понимает, о чём речь, но вдруг его осенило: Майко имеет в виду его и Такаю. Теперь пришёл его черёд подыскивать слова. Майко смотрела на него в упор, подняв голову и прижав к груди сжатые кулаки.
– Я люблю вас.
Наоэ застыл, как громом поражённый, но девушка не стала дожидаться его ответа.
– Я волнуюсь за вас. Мне больно смотреть, как вы мучаетесь. Я знаю, что ничем не могу помочь, но мне всё равно больно – ведь вы столько значите для меня…
Наоэ уставился на неё в немом изумлении. Майко продолжала, широко раскрыв свои большие глаза.
– Когда вы рядом с ним, вы кажетесь таким подавленным… Почему вы настолько не цените себя? Вы же всё понимаете… Понимаете, что не можете уйти – не хотите уходить… – Наоэ молчал. – Даже если тот, кого вы любите, заставляет вас страдать – не зацикливайтесь на этом. Не отталкивайте его от себя, иначе потом пожалеете.
Наоэ смотрел на неё сверху вниз, и от этого взгляда у Майко защемило в груди; она закусила губу и, не выдержав, опустила глаза.
– Извините, что лезу со своими советами… Но я правда вас люблю, очень-очень… Я на самом деле так злюсь, так ревную – вот какая я плохая… Но я не обманываю вас. Потому что мне кажется, я понимаю ваши чувства.
– Мои чувства?.. – повторил Наоэ.
– Он очень красив. Мужчина, женщина – не в этом дело… Он просто притягивает к себе, так, что даже голову теряешь…
Майко умолкла, заметив боль, промелькнувшую в глубине его зрачков. Её кулаки задрожали, и она, не справившись с собой, резко вскинула глаза. В глазах стояли слёзы.
– Эгоист – вот он кто!.. Потому что нечестно!.. Вы так его любите, так любите, что сами от этого страдаете, а он – думает только о себе, неужели он не понимает, какое счастье ему досталось?!
– Асаока-сан…
– Другие всё бы отдали ради вашей любви, но не имеют даже надежды, а он… хорошо устроился, ничего не скажешь!..
Майко уже всхлипывала вовсю, когда рука Наоэ легко коснулась её щеки. Девушка вздрогнула от неожиданности и подняла голову, повинуясь движению его пальцев.
– Татибана-сан…
Наоэ заглянул ей в глаза – открыто и прямо, чтобы успокоить, – и покачал головой, не соглашаясь.
– Не говорите о нём плохо…
Но лицо у него при этом было такое, что жалко смотреть.
– Скажите… Вы в самом деле его любите? По-настоящему любите?
Наоэ улыбнулся. Майко спросила, цепляясь за последнюю соломинку:
– Несмотря на то, что он мужчина?
Наоэ не говорил ни да, ни нет, но улыбка, которая блуждала сейчас на его губах, предназначалась не ей. Девушку пронзило острое желание присвоить эту улыбку себе навечно, и у неё снова защипало в глазах.
– Обещайте мне, – сказала она, глядя в пол, – обещайте, что не будете бежать. Обещайте, что будете счастливы. И если он единственный, кто способен сделать вас счастливым, – Майко подняла лицо, не вытирая слёз, – будьте с ним.
Наоэ перестал улыбаться, снова становясь бесстрастным.
– Я буду с ним, – сказал он, – до самой своей смерти… да нет, и после смерти тоже. Я не оставлю его, я буду его любить… – Наоэ медленно прикрыл глаза. – И однажды я буду с ним счастлив.
Майко посмотрела на него долгим внимательным взглядом. Милое её сердцу лицо… Это был, без сомнения, первый и последний раз, когда она видит его так близко – жаль, перед глазами всё расплывается от слёз… «Вот и хорошо, вот и ладно» – говорила она себе, но какая-то часть её возмущалась, что вовсе ничего и не ладно, и, пытаясь заглушить этот внутренний голос, она снова обратилась к Наоэ:
– Не забывайте этих слов.
– Асаока-сан…
– Вам, из всех людей, я желаю счастья. Так что, пожалуйста, не забывайте этих слов.
------------------------------------
Том 8, эпилог (отрывок 2)
***
На озере Тюзэндзико вечер вступил в свои права. Мелкие волны мягко ударялись о берег, закатное солнце красило золотом сверкающую гладь воды.
Такая сам вызвал Наоэ на этот причал – сказал, что хочет услышать его доклад. В ветреном воздухе уже чувствовалось дыхание осени, и одна тонкая рубашка, пусть и с длинным рукавом, не спасала от прохлады. Словно в попытке согреться, Такая поднёс руку к распахнутому вороту, ладонью прикрывая горло; чуть великоватая рубашка раздувалась на ветру.
Наоэ остановился позади Такаи, замершего на краю пирса, – тот, не оборачиваясь, следил за скольжением прогулочных корабликов по поверхности воды, – и молча уставился ему в спину.
Докладывать было особо не о чем, это уже сделали Аяко и Чиаки. Наоэ изложил пару незначительных деталей, и никакой реакции не получил – ни слова, ни кивка. Такая слушал спиной.
– Конец доклада, – коротко подытожил Наоэ. – Какие-нибудь вопросы?..
И снова Такая не обернулся, только зажмурился, опустив лицо; ветер, коснувшись его плеч, мгновением спустя взъерошил волосы на голове Наоэ. На минуту воцарилась тишина, а потом Наоэ сказал:
– Если вопросов нет, я пойду. – Такая вздрогнул и распахнул глаза. – Попросите Нагахидэ отвезти вас в Мацумото. Ваш отец и Мия-сан сильно волнуются – поезжайте скорее домой, пусть увидят, что с вами всё в порядке… Ну, всего доброго.
Низко поклонившись, Наоэ зашагал обратно, и тут Такая впервые за всё это время раскрыл рот.
– Наоэ.
Наоэ остановился и обернулся, только затем, чтобы снова упереться взглядом в его спину. Позвать позвал, но говорить ничего не собирается – впрочем, смысл этого молчания был понятен и так. Несколько минут Наоэ разглядывал силуэт своего господина, а потом заговорил.
– Вам пришлось убить тех, кто приходились вам родичами – догадываюсь, чего вам это стоило и восхищаюсь вами за то, что вы это сделали. Надеюсь, вы и впредь будете также непоколебимы в исполнении долга.
«Я не это хотел от тебя услышать», – мысленно возразил Такая. Его опущенные плечи слегка подрагивали, словно от сдерживаемой злости. Наоэ знал, что Такая ждёт от него слов утешения, но специально их не произносил. Не выдержав, Такая набрал воздуха в лёгкие, но Наоэ его опередил:
– Не ждите, что я вас пожалею.
Такая вскинул голову.
– Вы сделали то, что должны были сделать – только и всего. Слишком пустячный повод, чтобы требовать сочувствия…
– Почему ты так себя ведёшь?!
– Если вам нужно утешение, вы можете найти его в моих объятиях.
Такая дёрнулся, а Наоэ ледяным тоном продолжал:
– О, это будет приятно – достаточно для того, чтобы позабыть об угрызениях совести. Стоит лишь перетерпеть боль, и ваше гибкое тело познает новое наслаждение – принимать. Вы станете моим рабом, вы не сможете без меня обходиться. Я буду нужен вам как инструмент для получения удовольствия…
Такая в ярости обернулся.
– Сердитесь?
Он сердился настолько, что не мог придумать ответ. Наоэ недобро сощурился.
– В моих словах, – бросил он в тишину между всплесками волн, – не было лжи…
Такая напрягся. Наоэ сделал вид, что не заметил.
– Я люблю вас. Мне неважно, мужчина вы или женщина, я буду любить вас всегда. И я хочу вас – ваше тело и душу, хочу владеть вами полностью, безраздельно…
Такая стоял, затаив дыхание; его прижатые к груди пальцы впились в плоть. Он не мог определить, было ли искренним это безучастное признание. То, как Наоэ произнёс его – отстранённо, словно речь шла о далёком прошлом, – контрастировало со смыслом слов. Так что же это, правда или какая-то хитрая игра? Вопрос оставался без ответа, и Такая, раздражённый донельзя, снова повернулся к Наоэ спиной. После минутного молчания Наоэ торопливо заговорил.
– Я не стану спрашивать, что вы обо мне подумали. Не желаете меня видеть – воля ваша, но работа есть работа, и я продолжу её выполнять. Я буду поблизости в качестве помощника и подчинённого, но не стану вмешиваться в вашу жизнь. – Такая не отвечал. – Что касается Юзуру-сана… К этому делу нужно подходить со всей осторожностью. Проблема серьёзная сама по себе, даже если отставить в сторону чувства… Надеюсь, вам удастся решить её наиболее безболезненным способом, но, пожалуйста – будьте бдительны.
Такая, закусив губу, смотрел прямо перед собой. Сзади его фигура выглядела очень одиноко… Гуляющий над озером ветер пробирался под одежду, отнимая тепло. Наоэ снял пиджак, подошёл к Такае вплотную и накинул пиджак ему на плечи.
– Берегите себя, – прошептал он у него над ухом. – Желаю благополучно добраться домой… – Тут его голос потяжелел и он закончил, словно подводя черту: – Всего доброго.
Наоэ развернулся и направился к берегу, теперь уже не останавливаясь – да и Такая не стал окликать его во второй раз. Уставившись в одну точку на поверхности воды, он прислушивался к удаляющимся шагам, не в силах обернуться – настолько боялся увидеть повёрнутую к нему спину.
Наконец, звук шагов окончательно стих, а Такая так и не смог пошевелиться.
-
-
18.08.2009 в 05:59-
-
18.08.2009 в 12:14Пожалуйста :-) Предположительно, кусочки потом вольются в остальной текст, но до этого ещё далеко-далеко...
-
-
19.08.2009 в 02:05Ну, учитывая состояние дел в фендоме, я уже себя морально подготовила к долгому ожиданию, оно того стоит, да
-
-
19.08.2009 в 04:18Распространяйте заразу среди японистов. Это может ускорить процесс :-)
-
-
19.08.2009 в 05:47О, у меня как раз есть один знакомый японист))
-
-
01.10.2009 в 12:34-
-
01.10.2009 в 12:36Предвидится. Нескоро.
-
-
01.10.2009 в 12:39-
-
16.02.2015 в 20:43-
-
13.03.2015 в 22:27-
-
06.07.2016 в 16:26