Поиск субтитров

[lovelessvikki]

Помогите пожалуйста найти субтитры, которые делала Катинка для аниме. Подруга захотела посмотреть и тут оказалось, что у меня rip с официального английского перевода на 6 CD. И последние раза три я и вовсе смотрела без перевода.
На fansubs.ru есть два варианта, но оба не те. Может у кого-то сохранилось?!

@темы: вопросы

---

[lovelessvikki]

Наверное бесполезный для многих пост, но здесь можно скачать пакет перевода на китайский книг в .apk (для андроид ос). Картинок там нет, только текст!

подробный лист файлов пакета

0701.[桑原水菜]炎之蜃氣樓29.無間 凈土
0702.[桑原水菜]炎之蜃氣樓30.卷 燿変黙示錄Ⅰ－那智の章－
0703.[桑原水菜]炎之蜃氣樓31.耀變默示錄（耀變默示錄（布都の章））
0704.[桑原水菜]炎之蜃氣樓34.耀變默示錄（天魔の章）
0705.[桑原水菜]炎之蜃氣樓35.卷片斷 耀變默示錄（濁破の章）
0706.[桑原水菜]炎之蜃氣樓36.第三十六卷 耀變默示錄（濁破の章）
0707.[桑原水菜]炎之蜃氣樓37.卷 革命的鐘鳴
0708.[桑原水菜]炎之蜃氣樓38.阿修羅の前髪
0709.[桑原水菜]炎之蜃氣樓39.革命の鐘は鳴る
0710.[桑原水菜]炎之蜃氣樓40.跨越千億之夜
0711.[桑原水菜]番外篇01.Exaudi nos －背負永劫的愛－
0712.[桑原水菜]番外篇02.Gold Winner
0713.[桑原水菜]番外篇03.Northern Cross
0714.[桑原水菜]番外篇04.冰結之夜
0715.[桑原水菜]番外篇05.超番外篇
0716.[桑原水菜]番外篇06.鏡像之戀
0717.[桑原水菜]番外篇07.七月誕生的天狼星
0718.[桑原水菜]番外篇08.群青
0719.[桑原水菜]番外篇09.圣痕
0720.[桑原水菜]番外篇10.雙牡丹
0721.[桑原水菜]番外篇11.宛如被丟棄的小貓
0722.[桑原水菜]番外篇12.揚起真紅的旗幟
0723.[桑原水菜]番外篇13.最後的雪
0724.[桑原水菜]番外篇14.BODYGUARD INTRODUCTION
0725.[桑原水菜]番外篇15.Call
0726.[桑原水菜]番外篇16.Decadent Eve
0727.[桑原水菜]邂逅篇1 真皓之殘響 夜叉誕生（上）
0728.[桑原水菜]邂逅篇2 真皓之殘響 夜叉誕生（下）
0729.[桑原水菜]邂逅篇3 真皓之殘響 妖刀亂舞（上）
0730.[桑原水菜]邂逅篇4 真皓之殘響 妖刀亂舞（下）
0731.[桑原水菜]邂逅篇5 真皓之殘響 外道丸樣（上）
0732.[桑原水菜]邂逅篇6 真皓之殘響 外道丸樣（下）
0733.[桑原水菜]邂逅篇7 真皓之殘響 十三神將

@темы: околомиражное, канон

---

Интервью

[lovelessvikki]

Есть такой онлайн магазин bookscan.co.jp, торгующий отсканенными в формат .pdf книгами. (с приложением-читалкой для айфонов и айпада + для андроид тоже есть, но в любом случае там прямая регистрация на их полностью японском сайте) Наша сэнсэй тоже там отметилась и даже дала по этому поводу эксклюзивное интервью . Да я знаю, что почти все не знают японского, но там 4 фото(!!!)

@темы: околомиражное

---

[uccha415]

Доброго времени суток, народ. Поделитесь японскими сканами романов или рабочими ссылками на них.
Сама искала - все ссылки устарели, файлы с серверов удалены, в том числе с "народа". Отчаялась найти японский текст.
Буду очень признательна за помощь.

Upd. В комментариях ссылки на сканы романов.

@темы: полезные ссылки, канон

---

С ЗФБ

[Sei]

Название: Биография обманщицы
Переводчик: Sei
Бета:  ahotora
Гамма:  КДД
Оригинал: sesame_seed, Biography of the Cheated Girl (разрешение получено)
Размер: миди (4008 слов)
Пейринг/Персонажи: Наоэ Нобуцуна/Уэсуги Кагэтора, Оги Такая, Ясуда Нагахидэ
Категория: слэш
Жанр: ангст
Рейтинг: R
Предупреждения: упоминание изнасилования
Примечание: все персонажи, являются не только совершеннолетними, но еще и в возрасте пары столетий)
Краткое содержание: до Минако была еще одна девушка

Каждую ночь ему досаждают сны – обрывочные воспоминания о прошлых жизнях. В одном из них он изнасиловал девушку. На ней было обычное кимоно из грубой ткани, настолько темное, что почти не различить узор, с длинными рукавами, простой нагоя-оби. Она взмахнула руками, взметнулись рукава, и его ослепил контраст между белизной кожи и мрачной тканью.
При виде обнаженной кожи не похоть, а желание подчинить расцвело в груди и ударило в голову. Толчок – и она плавно, словно сквозь воду, упала на землю. Отпор был в ее взгляде, но тело не сопротивлялось. Ее губы шептали что-то, но он не разбирал слов.
«Я вижу твою игру насквозь», – сказал он и возликовал, когда она отвела взгляд и закрыла глаза. Под его прикосновениями ее тело вело себя неправильно – подчинялось, не подчиняясь. Он потянулся к ее белоснежному горлу и сжал: сначала слабо, а потом сильнее и сильнее, пока она, наконец, не стала сопротивляться. Тонкие руки царапали его запястья, но только когда она захрипела, он ослабил хватку. «Я убью тебя, но не отпущу», – прошептал он ей на ухо, подул на мочку и укусил. Он не удивился, ощутив в ее крови сладкий привкус вины.
***
– Была еще одна? – спросил он, уставившись в окно.
Унылый хайвей из Нагои до Титы все не заканчивался, невыразительное сочетание полей и неба оживляли только редкие пасущиеся коровы. Бумажный стакан из Макдональдса, в который они заскочили на последней остановке, успел намокнуть, высохнуть, и теперь влажная бумага была едва теплой.
– Еще одна? – голос Наоэ обманчив: в нем само спокойствие, надежность и уверенность, даже когда Наоэ сбит с толку. – О чем вы?
– Кроме Минако, – губы с трудом произнесли это имя. Слишком много плохих воспоминаний и взаимных обвинений, и он подумал, не зря ли коснулся этой темы. – Была еще одна женщина?
Вдалеке показался съезд в Токай, и их обогнал черный Мерседес. Из-за жары дорога впереди расплывалась перед глазами.
Когда Наоэ заговорил, это была одна из его интонаций «ешьте-свои-суши-и-давайте-не-будем-об-этом. Еще-васаби?».
– Четыреста лет, Такая-сан. Было очень много женщин.
– Но эта… – «была особенной» рвалось с языка, но было ли это правдой?
Дремавший в нем Кагэтора внезапно расщедрился и подкинул имя.
– Юкико, – сказал он. – Кажется, ее звали Юкико.
На дороге попалась колдобина, машину подбросило.
Чуть раньше он обнаружил, что если повернуть голову вот так, то в зеркале заднего вида можно поймать взгляд Наоэ. Сейчас это пригодилось.
– Ты знаешь, о ком я, не так ли?
– … Да.
Спроси о прошлом, и разговаривать с Наоэ – все равно что вскрывать моллюска, который среди соплеменников славился особым упрямством. «Да я сам не хочу знать!» – с грустью подумал Такая, но вопросы-то никуда не девались. Это общая патология перерожденных, распространенное преступление? Или просто исчезает неприкосновенность, святость человеческого тела, когда меняешь их одно за другим на протяжении веков?
– Мне приснилось, – признаваться было нелегко, и, судя по лицу Наоэ, лучше бы он промолчал. – Что я… Взял ее. Без ее согласия.
Наоэ моргнул с таким искренним удивлением, что у Такаи камень с души свалился.
– Просто плохой сон, наверное. Уверяю, вы никогда и пальцем ее не тронули, – в голосе Наоэ чудилось облегчение.
Отличные новости, но… Он же чувствовал то жестокое удовольствие, помнил вкус чужой крови.
– Может, ты просто не знал?
– Я бы знал, – сказал Наоэс уверенностью тяжкой и глубокой, как воды морские. Кондиционер был выключен, но у Такаи мороз пошел по коже. – Поверьте, Такая-сан, я бы знал.

Биография обманщицы
С. Юкико, 1 день
Главным событием дня стало изгнание души. Тело похитило что-то древнее и измученное, непреклонное, связанное цепями из золота и черноты. Мир был расплывчатым пятном, но Наоэ почувствовал смутное беспокойство ее родителей, когда впервые открыл глаза и посмотрел на них. Он позволил природе взять вверх, позволил ее телу открыть рот и закричать.

С. Юкико, 6 лет
Это тело бесполезно. Пока рано судить – все же в шесть лет и мужчины, и женщины одинаково слабы, – но он видит эти маленькие ручки-ножки и тонкие, как у воробушка, косточки. Можно просто перерезать ей горло и найти новое тело, более подходящее, но не стоит усугублять многовековую вину.
Взрослые ее обожают: все время треплют ее за щечки, ручки, гладят темные, блестящие волосы. Он спокойно терпит, опускает взгляд и видит багровые всполохи. То единственное прикосновение, которого он жаждет, никогда не подарят добровольно.

С. Юкико, 14 лет
Когда Харуиэ впервые вселилась в женское тело, она весь период полового созревания развлекала их компанию новыми ругательствами. Теперь он прекрасно ее понимает: кровь, боль, и так каждый месяц без малейшей надежды на спасение. И не сбежать, не скрыться, бесконечное наказание – знакомое понятие, за столько столетий стоило привыкнуть, а все равно удивляет.
Но даже боль не умаляет ее красоты. Сын нового наместника прослышал о первой красавице и попросил о встрече. Уже даже разговоры пошли об обмене подарками, обручении. Надо было сразу обезобразить младенца, да и сейчас не поздно, но долг перед этим телом заставляет сначала попробовать что-то менее драматичное.
В полутемной чайной комнате со свитками «Сострадание» и «Сдержанность» на стенах ее мать с тревогой спрашивает: уверен ли он? Он склоняет голову Юкико, и ее волосы касаются поверхности стола. Он не часто говорит – мягкий высокий голос отвлекает, каждый раз заставляя переспрашивать себя: я – все еще я? Сможет ли это создание выполнять мои обязанности? За тонкими бумажными стенами слуги навострили уши, и у него рождается идея.
Сын наместника – крепкий, высокий, вполне привлекательный юноша. И добрый. Родись Юкико на день позже, нашла бы свое счастье. В его взгляде нескрываемое восхищение, и Наоэ скрывается за вуалью волос от таких знакомых голода и огня, всего лишь слабое подобие его собственных, но тем не менее.
Они разговаривают о цветах, стихах, истории и погоде. Юноша пытается подобрать интересную и приемлемую тему для разговора, и Наоэ его жалеет. Из-за жалости он и наклоняется вперед, перебивая юношу посреди предложения:
– Асида-сан.
– Да, Юкико-сан? – он все-таки краснеет. Наоэ смотрит на румянец и сдерживает вздох – неужели и он был когда-то таким? Перед встречей с Кагэторой он успел познать и войну, и смерть.
– Знаете ли вы, что я делаю с тем, что мне нравится?
– Буду польщен, если вы расскажите мне, – бедный дурак сгорает от нетерпения.
Наоэ склоняет ее голову, сосредоточиваясь. Он вспоминает Кагэтору, его тело, пот, кровь на расстоянии руки, когда они сражались спина к спине, и из-за отвлекающего запаха Кагэторы он пару раз едва не попал под удар. Подавив дрожь, он представляет эти глаза – бесконечная уверенность в подчинении, в своем праве брать все, бессовестно, не отдавая ничего взамен – и как он это ненавидел и ничего не мог поделать. Он представляет, как прижмет Кагэтору к земле: смотри на меня, слушай меня, я – настоящий, я здесь и сейчас, я не пыль у тебя под ногами, я сделаю тебя слабым, я сделаю тебя своим, – как сцелует высокомерие, сокрушит гордыню, отнимет силу, пока то, что останется, не будет принадлежать ему одному.
Он позволяет правде просочиться во взгляд и начинает говорить.
Больше никто не приносит дары к их порогу.

С. Юкико, 16 лет
Зов приходит сразу после ее дня рождения, шепот приказа:
– Ты мне нужен. Вернись ко мне.
Он упаковывает одежду, немного еды – и отбывает с рассветом. Перед уходом он готовит заклятие, что сотрет ее из памяти жителей города, уничтожит шестнадцать лет жизни. Никакой печали для родителей, хотя радости тоже мало. Обычно он оставляет воспоминания, но тут проблемы посыплются, как из рога изобилия: и уход не объяснишь, и ради родителей не останешься. Наоэ многое знает об обязательствах, и некоторые из них главнее других.
Дорога длинная и сложная для этого тела. Наоэ прекрасно знает, что случается с одинокими девушками на Сиракава-мати. В рассказах переодеться юношей легко, для Наоэ с двумя столетиями опыта за плечами – тем более, но именно поэтому он отбрасывает эту идею. Мелкие детали – кожа, бедра, очертания подбородка, щеки, рот – выдадут его с головой.
По дороге он размышляет, на что первым обратит внимание Кагэтора.
К счастью, местность знакомая: сорок лет назад он преследовал тут мстительного духа, двести лет назад служил здешнему правителю. Все те же лесные звери и стройные кипарисы, все так же кто-то ходит тайными тропинками, и только оболочка его души иная. Границы провинции изменились, сама земля – нет.
К месту встречи он является, как позор всему женскому роду: в разорванной одежде, с разбитыми коленями, царапинами от веток и камней на руках и ногах. С кожей Юкико тяжело путешествовать. В прошлом он не раз целовал такую кожу, восторгался гладкостью и ароматом. Теперь он знает секрет: три разных вида масел, утром и вечером, и ванна с цветами так часто, как получится. С разгадкой женщины утратили часть своего очарования.
Кагэтора призвал его из древней беседки: шесть колон под круглой, покатой крышей, растрескавшиеся деревянные барельефы, облупившаяся краска. Когда-то давно они прятались здесь от дождя. Тогда эта беседка служила местом отдыха по дороге на Минами-ку, а краска едва успела обсохнуть. Харуиэ даже поэму сочинила, пока они ужинали у костра дикими грибами. Теперь это место стало частью города и напоминает о прошедшей эпохе, которую он иногда, по привычке, считает новой.
Он не ждет, что его встретит Кагэтора, и, как и все худшие опасения, это сбывается. На деревянных лавках валяется хмурый юноша в голубом и, похоже, подсчитывает ворон на стропилах, махая в такт мечом. Когда Наоэ подходит ближе, он лениво поворачивает голову.
А потом меряет его взглядом. Два раза.
– Молчи, – предупреждает Наоэ, отбрасывая прядь волос с глаз.
Нагахидэ, не отвечая, нарезает круги вокруг Наоэ-Юкико с таким видом, словно получил неожиданный подарок небес.
– Харуиэ умрет от зависти.
– Неужели она не нашла тело нужного пола?
Надежда на обмен телами вспыхивает, чтобы тут же погаснуть под широкой усмешкой Нагахидэ.
– Не в том дело. Думаю, будет большая драка, если ее жениху ты понравишься больше.
– Хватит, – он никогда не был разговорчивым, но эта жизнь научила его ценить слова, словно жемчужины, и беречь их из боязни оговориться. – Где он?
– Там, куда ты не захочешь пойти в этом теле, – подтекст очевиден, и Наоэ задумывается.
Он годы и годы подчинялся условностям, которые накладывало на него это тело, и не собирается к ним возвращаться.
– Вот уж не думал, что ты когда-то научишься галантности, – говорит он, огрубляя голос, пытаясь использовать его изменчивость как оружие.
Нагахидэ беззаботно пожимает плечами, поворачивается и уходит прочь, даже не проверив, идет за ним Наоэ или нет.
– Тогда потом не плачь, что я не предупреждал, Нобуцуна-тян.
Нагахидэ приводит его к приземистому, респектабельному на вид зданию, но почти три столетия мужских инстинктов не позволяют ему обмануться. Встречающие их женщины слишком чистые и хорошо обученные – Кагэтора всегда тщательно подбирал себе развлечения. Одно из них задерживается, когда они проходят мимо: родинка в виде бабочки на белой шее, во взгляде спокойствие горного озера, сокрытого от дождей и ветров, бамбуковая флейта в руках.
– Добро пожаловать, Ясуи-сан. Как мы сегодня можем вас развлечь? – спрашивает хозяйка заведения тоном почтительным и приветливым. Приветливость сменяется удивлением, когда она видит Наоэ. Обычно мужчины не приходят к шлюхам со своими девушками.
– Спасибо, ничего на сегодня. Я всего лишь привел эту красотку к своему другу, бедняжка ждет не дождется, сказала, что умрет, если немедленно не увидит его.
У Наоэ дергаются пальцы.
– Вот как?
У Нагахидэ громкий голос, теперь на Наоэ глазеют со всех сторон, гадая: жена? невеста? брошенная любовница?
Он кивает, размышляя, что надо бы поговорить с Нагахидэ о его чувстве юмора, используя вещественные доводы вроде меча.
– Тогда позвольте, я пошлю одну из девушек известить его, – говорит хозяйка, профессионально взяв себя в руки. Она взглядом отыскивает девушку с бабочкой, и та, поклонившись, скрывается в глубине здания.
Эта – его любимица, думает Наоэ, глядя ей вслед. Понятно с первого взгляда: добрая, нежная, заботливая, именно таких Кагэтора выбирает снова и снова.
Наоэ молча стоит в стороне, пока Нагахидэ болтает с хозяйкой. Через некоторое время ее зовут, и Нагахидэ оборачивается к нему:
– А ты хорошо вжился в роль, – шепчет он так, чтобы услышал только Наоэ.
– Нет, – так же тихо отвечает Наоэ. – На самом деле нет.
Зарождающийся спор обрывают тихие шаги. Он подбирается: шестнадцать лет прошло, у каждого новое тело, но эти шаги он узнает и через шестнадцать тысяч лет. Он чувствует, как ускоряется дыхание, и безуспешно пытается успокоиться.
Стоит Кагэторе заговорить, и уже никакая сила воли не может утихомирить скачущий пульс.
– У меня нет времени на твои любовные интрижки, Ясуи.
В этом воплощении Кагэтора очень напоминает сам себя: стройный, сильный, свежевыкованный клинок, только из горнила. Словно тигр, имя которого носит, – незаметный, пока не выпрыгнет прямо перед вами, прекрасный и сильный, с сияющими, словно драгоценные камни, глазами.
Его реакцию Наоэ запомнит навеки. Он заставляет себя стоять смирно и наблюдать со странным удовольствием: Кагетора вздрагивает, глаза расширяются, челюсть отвисает, словно его мир встал с ног на голову.
Но он быстро берет себя в руки.
– Ты опоздал, – говорит Кагэтора, словно и не было ничего, игра света, а неодобрение – всего лишь по поводу опоздания.
«Кагэтора-сама, а вы лжец», – но он только молча склоняет голову, частично из-за любопытствующих, частично чтобы уколоть Кагэтору единственным доступным способом.
Кагэтора делает шаг к нему, словно забывшись. Он растерян, растерян даже больше, чем ожидал Наоэ. А еще ему очень не нравится Наоэ-женщина.
«Или, – думает он, когда Кагэтора смотрит на его грудь, замирает и тут же отворачивается, – слишком нравится».

С. Юкико, 16 1/2 года
Спустя шесть недель Кагетора все еще не привык, а отрывается, конечно, на Наоэ.
Кагэтора отталкивает, не притягивает. Он смотрит на людей, и словно невидимые руки начинают двигать их в нужном ему направлении – к цели и подальше от него самого. Он – Уэсуги Кагэтора, и вокруг него кольцо вакуума.
Кагетора отталкивает. Он не притягивает, ибо в этом нет необходимости: они все равно возвращаются к нему – Нагахидэ, Харуиэ, Иробэ и он сам. Другим проще. Иногда он думает: неужели Кэнсин даже это предвидел? Хотя чего сомневаться – все они гибкие, способные подчиняться агрессии Кагэторы или не обращать на нее внимания.
Все, кроме одного, думает Наоэ, вытаскивая последний гребень из прически. Волосы свободно падают на спину: темные, блестящие, все еще красивые, несмотря на изнеможение. Одна из маленьких шуток судьбы. В последнее время Кагэтора его совсем загонял, пока Харуиэ не запротестовала, а одна из девушек борделя ободряюще не похлопала его по руке при встрече. Вся сложность в том, что Наоэ не знает почему. Кагэтора едва смотрит на него, иногда удостаивая отчужденного, обиженного взгляда с ноткой отвращения.
Кагэтора строит из себя жертву, возводит стену из своих обид. Пусть похоронит себя за ней, если хочет, на сей раз Наоэ не играет в эти игры.
Инстинкт самосохранения оживает, предупреждая, и Наоэ успевает стереть с лица всякое выражение. На столешницу комода на пламя свечи прилетел мотылек. Наоэ смахивает его, но тот, покружив, возвращается.
Открывается и закрывается дверь. «Кагэтора», – заводит его разум знакомую песню желания и обиды. На языке вкус черники, как всегда в присутствии Кагэторы, – едва слышная нотка сладости под кислым.
– Не надоело красоту наводить? – спрашивает Кагэтора неодобрительно, словно отец провинившегося ребенка. Но Наоэ видит, что на самом деле роли надо бы поменять.
В зеркале Кагэтора выглядит… взъерошенным. Его одежда измята и запахнута кое-как, волосы растрепанны, на обычно холодно сжатых губах улыбка удовлетворения. Наоэ до боли хочется коснуться их. Искусать их до крови.
– Не надоело трахаться? – отвечает он, тщательно выбирая слова. Это наверняка была девушка с родинкой-бабочкой. Уже поговаривать начали, что молодой привлекательный богач безвылазно торчит у нее в комнате, а его внезапно заявившаяся бедняжка-невеста заперлась в своей и плачет целыми днями. Еще больше сплетничают про Юкико и Нагахидэ, и иногда даже Харуиэ добавляют.
Он и не догадывался, что женщины столько сплетничают между собой. Это все он услышал случайно, просто находясь рядом. И кто его знает, о чем они болтают у него за спиной.
– Ты забываешься, Наоэ Нобуцуна, – осуждение пополам с нетерпением. Таким тоном Кагэтора приструнивает своего коня.
Вспыхивает ярость, подпитывая костер желания; он оборачивается, глядя Кагэторе прямо в глаза.
– Думаете, сейчас я вас не сделаю?
– Знаю, что нет, – у Кагэторы блестят глаза.
Наоэ взмахивает рукавом – расческа падает на землю, мотылек испуганно отлетает в сторону. Впервые Кагэтора выше и тяжелее, но у Наоэ были годы, чтобы привыкнуть к этому телу, узнать границы своих возможностей и как их обойти. Они врезаются в стену: плечо Наоэ вдавливается в грудь Кагеторы, его щека вровень с чужими ключицами. С такого расстояния не узнать запах дешевых духов невозможно.
– Отпусти меня.
Даже прижатый к стене, Кагэтора не показывает ни страха, ни гнева, лишь холодное презрение. В последний раз, стоило Наоэ отступить, Кагэтора с побелевшими губами не глядя отшвырнул прядь его волос, случайно оказавшуюся у него на плече.
Наоэ хочется заткнуть этот рот своими пальцами, хочет, чтобы Кагетора давился мольбами, отсасывая ему. Он хочет Кагэтору на коленях, с руками, связанными за спиной, чтобы веревки врезались в тело. Он хочет любви, подчинения, хочет так много, всего, что вмещается в одном слове: «Кагэтора», который…
Он смотрит на Кагетору, смотрит как следует, не позволяя желанию туманить разум, и за привычными красотой и превосходством видит огонек торжества.
«Дело не в том, чего ты хочешь, – говорила мать Юкико, завязывая ему пояс. – Думая об этом, ты бессмысленно тратишь драгоценное время. Главное – что ты можешь получить».
И он отпускает – отпускает Кагэтору, отступает на шаг назад и складывает руки перед собой, потупив взгляд, – образец покорной женщины.
– Как пожелает господин, – говорит он самым смиренным тоном и с удовольствием лисы, только что минувшей ловушку охотника, слушает, как Кагэтора резко вдыхает.
Кагэтора отталкивает, но однажды его жертвы перестанут толкать в ответ. Однажды он поймет, что это не притяжение.
– Помни свое место, – вместо обычных обиды и злости Наоэ ощущает прилив сил, оскорбление – словно призыв к битве.
Половицы старые и давно изношенные, темно-каштановые завитушки выглядят как пятна. Он удерживает на них взгляд до тех пор, пока Кагэтора не уходит, грохнув напоследок дверью, и лишь тогда выдыхает. То, что можно получить, понимает он, – это победа.

С. Юкико, 16 3/4 года
Месяцами он наслаждается триумфом. Они путешествуют, изгоняют мстительных духов и ругаются между собой как обычно: Нагахидэ все еще задирает Кагэтору, Харуиэ все еще тоскует по бывшему возлюбленному. Иробэ привычно вздыхает и качает головой, сохраняя нейтралитет.
Разница только в том, что Кагэтора больше не шпыняет Наоэ. Сначала он, правда, пытался – критиковал вежливую речь Наоэ, слабость его тела, обжимался с проститутками на каждом шагу, но Наоэ во всем соглашался и не перечил, первый раз чувствуя, как это – подчиняться без негодования, – и нападки прекратились.
Победа, как замечает Наоэ, вызывает привыкание. Спина Кагэторы твердеет с каждым днем, и Наоэ упивается своей властью. Остальные не вмешиваются.
– Не думал, что ты на такое способен, – один лишь раз замечает Нагахидэ почти с восхищением, но Наоэ изображает непонимание:
– Не знаю о чем ты.
А потом…
Они ужинают у одного из мелких аристократов, который нанял их разобраться с духами в своем замке – дух отвергнутой девушки так и не понял, что ее обидчик умер и история ее давным-давно закончена, – и Наоэ старается держаться в тени. Мужчины, как выяснилось на другой стороне баррикад, иногда думают совсем не головой, и ему не хочется неприятностей.
На всякий случай он держит ухо востро – кто знает, вдруг разговор пойдет о чем-то важном – и только поэтому изыскано-учтивые слова Кагэторы не проходят мимо:
– Почему бы Юкико-сан не сыграть для нас?
В ту же минуту он оказывается в центре внимания.
Все выученные за последние месяцы фокусы забываются мгновенно, и он смотрит на Кагэтору, цепляется за недоверие, чтобы отчаяние не захлестнуло с головой.
– Кагэтора-сама.
Кагэтора встречает его прямым взглядом. В нем нет вины, нет и пощады.
– Не одолжат ли наши любезные хозяева ей инструмент?
– С радостью.
И через несколько минут приносят запыленную лютню с едва слышным запахом прежних владельцев. Возможно, она даже принадлежала духу, которого они сегодня изгнали. Мужчина, который принес ее, оглядывает Юкико любопытным взглядом, их пальцы соприкасаются на шейке лютни.
– Развлеки нас, Юкико, – говорит Кагэтора, и Наоэ слышит: «Развлеки меня». С другого конца стола доносится протест – Харуиэ, скорей всего, но она не пойдет против Кагэторы при всех. Никто из них не пойдет, даже Нагахидэ. Только не ради защиты чести Наоэ. – Давай же.
В юности Юкико обучили всем нужным умениям. Задание не невозможное, просто неприятное. Но за три столетия можно и привыкнуть, нет?
Первые ноты грустной любовной песни проливаются из-под пальцев, и он понимает: нет.

С. Юкико, 16 5/6 года
Это случается снова. И снова. И, конечно же, снова, потому что Кагэтора всегда добивается своего и не прощает. Если вообще умеет.
А еще к наказаниям он подходит творчески. В следующий раз Наоэ декламирует стихи, потом поет, танцует, пока однажды с жалобами на мигрень не закрывается в покоях подальше от всех. Особенно от мужчин, которые смотрят на нее... него и видят белоснежное личико первоклассной красотки, их взгляды загоняют его в клетку, и все труднее и труднее помнить, что это не его место.
Глубокой ночью остальные возвращаются в гостиницу с очередного экзорцизма, на которое Кагэтора его не взял, сославшись на его хрупкое здоровье. Они все грязные и усталые, но другие постояльцы только косятся, ведь деньги есть деньги, а платит Кагэтора хорошо.
У Кагэторы, как замечает Наоэ, на щеке пепел, словно кто-то прижал палец к его скуле.
Они расходятся по комнатах: Нагахидэ вместе с Иробэ, Кагэтора с Наоэ, у Харуиэ отдельная комната. Конечно же, так решил Кагетора, и бесконечно смешно вспоминать его реакцию, когда он впервые узнал о чувствах Наоэ. Тогда никакое расстояние не было достаточно далеким, а слова – достаточно острыми. Чтобы все утряслось, понадобилась целая жизнь и даже больше, но все равно как раньше уже не стало.
– Юкико, – теперь зовет его Кагэтора даже за закрытыми дверями, где не нужно притворяться.
«Меня зовут Наоэ», – огрызнулся он на такое впервые, а Кагэтора просто сказал: «Юкико звучит красивее».
– Да, Кагэтора-сама? – единственный ответ, который ему остается.
– Помоги мне снять обувь.
– Я вам не служанка, – говорит он и уже предчувствует следующие слова Кагэторы:
– Но я твой лидер, – и остается только подчиниться.
Кагэтора никогда не просит сделать что-то слишком унизительное. Следит, чтобы о ней заботились, дарит украшения и заколки для волос, которые Наоэ потом бросает на улице нищим. Будь он женой Кагэторы, его наложницей, и о большем нельзя было бы и мечтать. И если раньше он ранил Кагэтору своей покладистостью, то теперь Кагэтора сторицей воздает за это с щедростью.
Присев, он снимает с Кагэторы гэта, взяв его за лодыжку. Ноги Кагэторы попахивают, но это запах Кагэторы. Наоэ думает, что сейчас легко может нагнуться и поцеловать колено Кагэторы, выше, прикусить кожу на внутренней стороне бедра, еще выше – пока все приказы Кагэторы не превратятся в стоны, всхлипы и полную бессмыслицу. Он может…
Он поднимает взгляд и смотрит Кагэторе в глаза. Потом опускает голову, очень аккуратно снимает вторую гэта и поднимается.
– Прошу извинить меня, – говорит Наоэ и уходит, не дожидаясь ответа, пытаясь не представлять, как Кагэтора смотрит ей в спину.
Впервые Кагэтора смотрит на него с желанием – с настоящим желанием, уж Наоэ без труда распознает это едва сдерживаемое пламя, которое нельзя спрятать. Это противно, это невозможно вынести, и Наоэ хочется вырвать Кагэторе глаза, чтобы только не видеть там снисходительность.
Кагэтора больше не придирается к его ошибкам, нет, он великодушно и снисходительно говорит: «Конечно, отдохни. Мы позаботимся обо всем остальном», – он использует заботу как оружие и смотрит, смотрит.
Юкико милая, добрая и уступчивая, и он ненавидит… Он… Нет. Он – это он, а тело – всего лишь инструмент, но тогда Кагетора смотрит с таким желанием и презрением на Наоэ, и это хуже всего.
Он выходит из комнаты, уходит из гостиницы в ночь, и на небе только Госпожа Луна, и на ее изгибе могут повеситься все мужчины: гениальные, околдовывающие, навеки недоступные.
Порыв ветра – и по ее коже бегут мурашки. По его коже, напомнил он себе. Его.
***
– Так кто она была? – в голосе Такаи все еще слышалось недоверие, пальцы беспокойно постукивали по колену. – Что с ней случилось?
– Она утонула, – Наоэ не отрывал взгляд от дороги.
Он отправил ее под воду вскоре после того. Наверное, ему показалось – точно показалось, – что ее тело сопротивлялось медленному погружению, пока холод от ледяной воды не сменился другим холодом.
– Поскользнулась на берегу в дождливый день, как я слышал. Несчастный случай, но что поделать.
– Ты чего-то не договариваешь, – сказал Такая обвиняюще, даже враждебно. И все же это было лучше того влечения, что сгубило Юкико.
«Это не мое тело», – сказал он остальным, прежде чем избавиться от нее.
– Переживаете из-за пустяка, – Наоэ включил радио, подкрутил звук на полную и почувствовал благодарность за зверский грохот, который теперь заменил музыку. С B'Z вопросы особо не позадаешь. – Это правда, Кагэтора-сама. Вы никогда не брали женщину силой, вы всегда были настоящим джентльменом.
Наверное, Такая почувствовал частичку правды в его словах. Или просто захотел, чтобы это было правдой. Он зло глянул на Наоэ, а потом опять уставился в окно. Семнадцать лет, что с него взять.
Наоэ подавил желание закурить – желание пройдет, как и юность.
Юкико умерла в шестнадцать лет девственницей. Следующее тело было сыном хозяина рыбной лавки – бедным, но здоровым, мускулистым лопоухим юношей, и они больше никогда не вспоминали ни о недолгой жизни, ни о тихой кончине Юкико, в их долгой истории она осталась мелким эпизодом.
Четыре жизни спустя он изнасиловал Минако.

@темы: фанфикшен

---

Том 16, глава 14

[Katinka]

Люди Химука, Киёмаса, Мотохару, Такая, Косака.
читать

бла-бла

Это первая из миражеглав, после которой мне реально захотелось швырнуть книжку об стенку (есть только ещё одно место в прочитанном тексте, вызвавшее похожие эмоции). У Мотохару почти получилось, почти! А потом эта сволочь, гадина, таракан, давить его тапком, приходит – и всё коту под хвост.

Мотохару, кстати, уважаю в этих главах. У него лаской и разумными увещеваниями почти получилось то, чего у Чиаки не получилось криками и руганью. Если бы не Косака, я думаю у него получилось бы совсем, может ещё после пары попыток. Допустим, Кагетора бы всё же съехал, как съехал в итоге, ну и что. Наоэ бы пришёл, поколдовал над ним, и всё было бы окей. С намного меньшими потерями. Ну да ладно. There is no if in Mirage.

Мотохару, «по отечески» берущий лицо Такаи в ладони… Хотела бы я иллюстрацию к этой сцене. Это из той же серии, что и «братский» поцелуй Такаи и Котаро в двадцать- или тридцать-каком-то-там томе. Заводит нипадеццки
Вообще, кагеторин гарем, конечно, умиляет.

Сам Кагетора и его последний довод – это ппц. Он забыл смерть любимого из малодушия. И теперь не может вспомнить, потому что отказ признавать гипотетическую смерть любви кажется ему малодушием ЕЩЁ БОЛЬШИМ. Блин, да встреть я такое чудо в жизни – тоже, как Мотохару, смотрела бы выпучив глаза.

Итак, я перевела ту главу, с которой всё начинает катиться в пропасть очень быстрыми темпами. Увы, эти темпы прочувствуют только те, кто будет читать Карин целиком через много лет. Я же сейчас просто наслаждаюсь переводом любимых мест, никуда особо не торопясь.

@темы: перевод

---

Иллюстрации Хотаки к первым двум томам, в большом размере

[Katinka]

Архивы:
том 1
том 2

@темы: официальный арт

---

Том 3, главы 1 и 2

[Katinka]

Текст оформляется с иллюстрациями Хотаки Ран. Огромное спасибо Бланш!
Читать

@темы: перевод

---

[Sei]

И еще порция рекламы)

@темы: фанарт, околомиражное

---

Illustrations by Hotaka Ran

[iolya]

Я думаю, многие уже успели ознакомиться с этими работами, но если нет, то рекомендую:
www.liveinternet.ru/users/batty_blue/post254710...

Пример одной из них:

@темы: Музыка, полезные ссылки

---

всем привет.

[amdo]

сюда еще заглядывают или тут все уже тихо как в склепе?

---

[Cuna.mi]

Я знаю, что перевода 9 тома не не найти, но может он у кого на компьютере есть или еще где?

---

"Зеркало победителя" фанарт

[kirulen]

Я тут нафанартила - небывалое для меня дело) набросок давнишний, все руки не доходили доделать) за тории и фон заранее прошу прощения, от настоящего Хаконе, я подозреваю, они очень далеки

А так это к Зеркалу победителя, размышления на озере Аси.

p.s. а еще я не умею размещать картинки

@темы: фанарт

---

Косплей Naoe Nobutsuna

[Oro Vande]

Источник: fr.worldcosplay.net
P.S. там ещё есть.

Т.к. нет тега «косплей» отправила это в «фанарт».

@темы: фанарт, околомиражное

---

Возраст Кувабары-сенсей

[Meri Que]

Резко стало интересно, сколько же лет Кувабаре-сенсей. Гугл мне в этом не особо помог, может тут есть кто-нибудь, знающий хоть примерую дату?

@темы: вопросы

---

Том 16, глава 13

[Katinka]

Кайзаки, Аяко, Наоэ, Иробэ, Микурия.
читать главу

бла-бла

Гигантская по миражным меркам глава (и следующая будет не меньше). Теперь мы наконец знаем, что с исторической Ота Джулией всё в порядке, что Кувабара не вытащила её из-под Иэясу и не подложила к Сорину, как я подумала грешным делом, читая невнимательно. Всё это оказалось просто совпадением, ха-ха.

За что люблю Королевство Солнца (это моя любимая арка в Мираже из прочитанных) - так это за character development. Н и К не просто рефлексируют с удвоенной силой, не просто начинают друг в друге что-то понимать. Они начинают (наконец-то) делать из своих страданий какие-то - иногда даже разумные - выводы. Каковые выводы плавно перетекают в 20-й том - и это снова возвращает меня к мысли, что без Карин читать 20-й том нельзя.

Всех с наступающими!

@темы: перевод

---

Вести с полей

[Katinka]

Вести почти месячной давности, но неважно.
Кувабара заканчивает Kaikouhen, осталась одна последняя книжка до ровного числа в 15 томов. Bakumatsuhen продолжается - и долгих ему лет жизни (постучим по дереву). Но главная новость заключается в том, что у нас появились реальные шансы на Сагу о Минако - в следующем номере Кобальта выходит драма (!) по таймлайну "30 лет назад". Ура! *очень надеюсь, что после драмы Кувабара сядет и начнёт строчить*

@темы: околомиражное

---

[Lavender Prime]

Название: Еще один толчок к краю
Переводчик:  Lavender Prime
Автор: Tammaiya
Бета: Hamaji
Пейринг: Наое/Такая
Рейтинг: R
Жанр: ангст/романс (авторское), флафф/юмор (с точки зрения переводчика)
Саммари: Наое уходит, и Такая преодолевает свой внутренний блок настолько, чтобы решить, что так дело не пойдет. Чиаки вовсю издевается, но это у него получается лучше всего.
Предупреждение: много мата
Разрешение на перевод: получено
Авторские примечания: Это был рождественский подарок для моей обожаемой corialis (2004 г.). Извините, если вышло немного неестественно... у меня не хватает практики в написании серьезных фиков и уж совершенно точно нет практики написания порно XD.
Примечание переводчика: 1) советую с вниманием отнестись к предупреждению автора, текст постоянно кидает то в ангст, то в юмор. 2) это очередной вариант "после сцены на пирсе"


Наое уходил, а Такая только и мог, что стоять и смотреть вслед, чувствуя, как его все сильнее охватывает отчаяние, он сжимал пиджак, покрывавший его плечи, словно утопающий, хватающийся за соломинку.
Нельзя же так... Проклятье, так не поступают! Нельзя сказать человеку, что любишь его – а потом просто уйти! Нельзя покидать его, оставлять одного, нельзя... Наое...
Рассудок кричал ему сделать что-нибудь, что угодно: окликнуть Наое или схватить его за руку, но тело не слушалось. Он ничего не мог, только стоять, оцепенев от отчаяния, и только звук отъезжающей машины привел его в чувство – но было уже поздно.
Пиджак Наое тяжело давил на плечи, почти душил, но без него Такае стало бы холодно. Как это было похоже на их отношения: никаких легких путей, но он бы предпочел, чтобы его задушили, чем оставили одного в леденящей пустоте. Он опустился на колени, доски грубо сколоченного настила впились в кожу, и это напомнило ему прошлый раз, когда Наое ушел.
Только в этот раз у него уже не было старшего брата, которому можно было бы выплакаться.
Сейчас он чувствовал, словно у него никого не осталось, что, разумеется, было чушью. С ним были соратники, та же Харуйе, и всегда оставался Юзуру. Юзуру все время был рядом, и прежде, и сейчас – и раньше ему этого хватало. И сейчас должно было хватать.
Так какого черта он ведет себя так, будто его мир рухнул?
Он не знал, вернется ли Наое вообще, в его прощальных словах было что-то пугающе окончательное, и от этого Такаю начинала бить дрожь. Он сам не понимал, почему, но Наое стал ему необходим, и мысль о жизни без него была непереносима. Особенно после того, прошлого раза. Может быть, дело было в бесконечном цикле отношений между Кагеторой и Наое, о котором никто до сих пор ему не удосужился объяснить, а, может, в собственной отчаянной зависимости Такаи. А, вероятнее всего, в смеси того и другого.
По-прежнему сидя на коленях на причале, на пронизывающем ветру, Такая думал и думал обо всем и спрашивал себя – с какой из причин того, что его покинули, сложнее смириться? Что хуже – думать, что Наое ненавидит его – и поэтому предал? Или знать, что Наое любит его, но все равно ушел?
В любом случае, он не мог оставить все, как есть. Воспоминания о времени, проведенном вдали от Наое, еще были болезненно свежи в памяти, и идея провести без него еще столько же времени в будущем... мягко говоря, не радовала. Он не собирался сидеть, сложа руки, в этот раз – нет.
Возможно, он и не знал, чего именно от него Наое хочет. Возможно, он и сам не знал, чего сам хочет от Наое. Но что делать, если встал выбор между дать Наое чуть больше, чем он в состоянии ему дать – и не быть с Наое вообще?
Что ж, спорить тут было не о чем. И Такая был согласен чем-нибудь пожертвовать.
А еще... тихий внутренний голос нашептывал ему, есть ли вообще предел тому, на что он готов пойти.

***

– Такая?
– Юзуру, – безразлично сказал Такая. – Привет.
– Тебя уже несколько дней не было в школе. Ты... у тебя все хорошо?
– Все хорошо? – медленно повторил Такая, будто раздумывая над этой фразой, продолжив смотреть в землю, на камешки дороги — и ничего при этом не видя. – О да. Все просто заебись.
Потому что Наое стал персоной нон грата, зато с остальным-то полный порядок. Никаких тебе изгнаний духов, никаких странных происшествий, Юзуру рядом, живой и вменяемый, и так ли уж важно, если Наое ушел насовсем?
Блядь, да.
– Такая...
– Нет! – рявкнул Такая и от души запустил подвернувшимся камнем в гладь озера. – Нет, все просто заебись как хреново, понял, да?! И давай не будем об этом!
– Но если что-то не так, может, я смогу помочь...
– Нет, не сможешь, – обрубил его Такая и немедленно почувствовал укол раскаяния за то, что наорал на своего лучшего друга. – Извини. Правда, извини. Юзуру... Просто тут никто не поможет, понимаешь? Кое с чем я должен справиться самостоятельно.
– Иногда помогает с кем-то поговорить, – неуверенно подсказал Юзуру. – Я знаю, ты не особо любишь разговоры по душам, но...
– Нет! – быстро перебил его Такая, ощутимо нервничая. – Нет. Я не смогу говорить. Только не об этом.
Юзуру вздохнул, краем глаза оценив убитый вид Такаи, и почувствовал себя последним тупицей.
– Это связано с Наое-сан, да?
Такая дернулся и мысленно обматерил себя за моментально выдавшую его реакцию.
– Откуда ты?..
– Он — единственный, из-за кого ты можешь так себя вести, – просто ответил Юзуру, что замешательство Такаи отнюдь не уменьшило. – Я понимаю, что мне ты рассказать об этом не сможешь, но... Ты не думал поговорить с Чиаки-саном?
– С Чиаки? – вспомнив раздраженные тирады Чиаки после последнего раза, когда он и Наое наговорили друг другу всякого, Такая поморщился, представив, что ему придется выслушать на этот раз.
С другой стороны... может, Чиаки не взбеленится так, если Такая скажет, что просто пытается отыскать Наое. Может, даже поддержит. А, может, у него даже найдутся кое-какие светлые идеи по поводу, учитывая, что он знает Наое куда дольше Такаи.
Что ж, по крайней мере, он вообще помнит, что долго знает Наое. В отличие от него.
– Не самая плохая мысль, – медленно проговорил Такая. – Спасибо, Юзуру.
Похоже, пора навестить Чиаки.

***

– Так, давай еще раз. Вы с Наое в очередной раз полаялись, а теперь ты пришел просить помощи? Я правильно тебя понял?.
– Ну, да… а что, это можно понять как-то по-другому? – угрюмо отозвался Такая.
Чиаки одарил его тяжелым взглядом.
– Это что-то новенькое… Кагетора-сама, бегающий за Наое…
– Я не... Я не хочу, чтобы он уходил. Так ты будешь помогать или нет?
– Зависит от того, что ты собираешься делать, – невозмутимо ответил Чиаки. – Вот найдешь ты его — и что дальше? Ты никогда не дашь ему уйти, но и того, чего он хочет, ты ему тоже не дашь. Ты вообще собираешься когда-либо отступаться от Наое? Потому что если ты намерен опять морочить ему голову с тем, чтобы потом дразнить и мучить в свое удовольствие, то лучше отстань от него прямо сейчас.
Такая подумал о случаях, когда Наое показывал, насколько он сломлен, насколько уже сошел с ума, – и вздрогнул от напоминания, что это все его вина, даже если он и не помнит о своих действиях.
– Не читай мне мораль так, словно я Кагетора, – нетвердым голосом проговорил он. – Я обо всех их тонкостях ни хрена не помню. И я не... Я не стану так с ним поступать.
– Зато Кагетора будет, – парировал Чиаки. – Он — часть тебя. Что будешь делать, если твои подсознательные желания и его воспоминания тебя пересилят? У Кагеторы и Наое всегда были… сложные взаимоотношения. Они ненавидят друг друга настолько же, насколько любят, причем, может быть, со стороны Кагеторы — больше. Откуда ты знаешь, что он не будет вставлять тебе палки в колеса?
– А нахрена мне вообще это знать?! Я не позволю, чтобы моей жизнью управляло какое-то гребаное прошлое, которое я, твою мать, вообще не помню!
Чиаки молча рассматривал его несколько минут.
– Видишь ли, ты в точности как он, – наконец, произнес он. – До того, как жизнь его озлобила.
Это застало Такаю врасплох.
– Что?
– Ты очень похож на Кагетору, – преувеличенно терпеливо повторил Чиаки. – Ты даже ведешь себя, как он.
Такая недоуменно нахмурился.
– И что ты пытаешься мне этим сказать?
Чиаки вздохнул.
– Неважно. Забей.
Такая недоверчиво покосился на него, потом, очевидно, решил, что оно того не стоит, и продолжил:
– Ладно, проехали. Так ты мне поможешь, или нет?
Чиаки откинулся на спинку стула и приподнял бровь.
– А от меня-то что требуется, можешь пояснить?
– Не мог бы ты помочь мне его найти? Так, для начала.
– Ответить честно, или как? – Чиаки усмехнулся. – Тогда – нет, не мог бы.
– Проку с тебя, как с козла молока, – безнадежно пожаловался Такая, вздохнул и сполз по стене, усаживаясь на пол и утыкаясь лицом в ладони.
– Уверен, все думают то же самое относительно тебя.
– Вот спасибо... Мне сразу полегчало.
– Всегда пожалуйста. – Чиаки поправил очки и задумчиво посмотрел на сгорбившегося у стены юношу. – Ты же знаешь, он вернется. Он всегда возвращается. Все, что от тебя требуется — немного подождать.
Как собачонка на поводке.
Я ваш пес. Бешеный пес.
Такаю передернуло. Чиаки по-прежнему внимательно наблюдал за ним.
– Рекомендую хорошенько подумать, – сухо сказал Чиаки. – Если все это только ради того, чтобы он вернулся, то этим ты только усугубишь ситуацию. Не заморачивайся.
– И так оно всегда? – тихо спросил Такая. – Ебаный бесконечный бег по кругу?
– Может быть, – уклончиво ответил Чиаки. – Прими мой совет, Кагетора: сначала думай, а только потом действуй.
– Я не Кагетора, – пробормотал Такая, но Чиаки уже ушел.

***

– Без обид, парниша, но выглядишь ты на редкость фигово.
– И чувствую себя так же, – проворчал Такая. – Но, может, станет полегче, когда от души напьюсь. Так что, ты сама от меня отстанешь или тебе помочь?
Харуйе схватила свой плащ, висевший на спинке стула, и обеспокоенно посмотрела на него.
– Кагетора, проблемы выпивкой не заливают, и ты это знаешь.
– И что с того? – огрызнулся Такая, шумно падая на стул, и вскрыл очередную бутылку непонятной марки, но крепкого градуса. – Кого это ебет? Не тебе меня останавливать.
– Я не собираюсь тебя останавливать, – мягко возразила Харуйе, – просто беспокоюсь за тебя. Ты сам себя губишь, и это пугает тех, кому ты не безразличен.
– Заткнись уже, – устало сказал Такая. – Харуйе, оставь это.
– Я знаю, что это из-за него ты так себя ведешь, но тебе не приходило в голову, что он ждет от тебя совсем не этого?
– Да заткнись ты! – прорычал Такая, но его голос чуть дрогнул. – Какого хрена меня должно заботить, чего он там ждет? Похоже, ему-то на меня вообще плевать!
– Сейчас вы ведете себя как ребенок, – внезапно раздалось позади него. – Вы прекрасно знаете, что это неправда... Такая-сан.
Такая замер.
– Должно быть, реально крепкое вино попалось, – растерянно сказал он Харуйе, балансируя на грани истерики. – Потому что у меня уже глюки.
– Как у тебя так получилось? – полюбопытствовала Харуйе. – В плане, так точно подгадать момент?
Наое проигнорировал риторический вопрос, сосредоточившись исключительно на Такае.
– У вас не галлюцинации. Но все же вы ведете себя крайне глупо. Скажите на милость, что вы с собой делаете?
– А тебе не похер?
На этом Харуйе задумалась, не отойти ли ей куда подальше — или же остаться и попытаться помочь. Немного поразмыслив, она склонилась к первому варианту: Кагетора и Наое были печально известны своей нетерпимостью к тем, кто вмешивался в их разборки. Наиболее разумным было оставить их разбираться самим.
По крайней мере, с Кагеторой, реинкарнировавшим в Такаю, она могла быть уверена, что они не прикончат друг друга или еще кого-либо за компанию — что определенно вносило приятное разнообразие.
– Нет. Для меня все важно. Безрассудное поведение может привести вас к гибели.
– Я о себе сам могу позаботиться!
– Позволю себе не согласиться, – ровно продолжал Наое, – в данный момент вы весьма успешно доказываете обратное.
– Как будто я буду тебя слушать в том, кто и как что доказывает, – злобно буркнул Такая. – Мне нафиг не сдалось, чтобы ты заботился обо мне, если ты так и будешь делать ноги всякий раз, когда тебе вздумается.
Потом, поразмыслив, Такая признает две вещи: что он врал напропалую, и что совершенно не это собирался сказать. Возможно, в дальнейшем это отучит его вести разговоры по пьяной лавочке. Хотя, учитывая, что ничтожно малое количество людей извлекают урок из тяжелых похмелий и огромного количества унизительных ситуаций, а Такаю, когда дело доходит до учебы на собственных ошибках, уж точно не назовешь гением логики, это весьма маловероятно. Возвращаясь к настоящему моменту — Такае еще долго придется расхлебывать результаты сказанного.
На лице Наое появилось несколько недоуменное выражение.
– Кагетора-сама?
– Ты же просто... ты... А, пофиг. Забей. Если так уж хочешь сволочиться, можешь делать это по пути домой. Доволен?
У Наое было такое ощущение, словно в доставшемся ему сценарии кто-то выдернул страницу. С учетом того, что Такая еще минуту назад, похоже, был не в восторге его увидеть, такая внезапная просьба весьма озадачивала. Хотя, конечно, Такая во главу угла всякие социальные условности никогда не ставил, а теперь, стоило ему выпить, они были им и вовсе полностью забыты.
– Простите... Я не совсем понял, о чем вы. Вы хотите, чтобы я подвез вас домой?
– Ну я же не могу сесть за руль, раз я надрался? – логично заметил Такая. – И вообще, вряд ли ты дал бы мне вести свою тачку. Так что если хочешь меня подвезти — веди машину сам.
Наое вздохнул.
– Если хотите, чтобы я подбросил вас до дома, придется напомнить мне адрес. Я его не помню.
– Еще чего.
Наое, вытаскивающий из кармана ключи от машины, замер на середине движения.
– Извините?
– Я не заявлюсь домой пьяным в хлам! Там же моя младшая сестра! Я еду к тебе.
У Наое не хватило духу оспорить это утверждение. Харуйе, оставшись незамеченной, была потрясена талантом Такаи улаживать свои дела.
Хотя вопрос, насколько он способен разруливать ситуацию, будучи трезвым, оставался открытым.

***

Одна ночь превратилась в две, а потом в целую неделю… Такая опять жил с Наое. Теоретически, это было крайне неудачной идеей, но почему-то Такая был счастлив. А практически — Такая был бы еще куда счастливее, если бы это и впрямь оказалось неудачной идеей.
Наое, несмотря на то, что последний раз, когда они виделись, признался ему в любви — он что, не мог потерпеть еще хотя бы минут пять и дождаться ответа Такаи? О, разумеется, нет, иначе все стало бы слишком просто! – вел себя отстраненно, как тогда, когда они только встретились. Он был по-прежнему вежлив, дружелюбен, готов помочь — и одновременно ухитрялся не быть рядом, когда в нем действительно нуждались, как, впрочем, и всегда – и это бесило Такаю уже не на шутку.
Если ему и требовалось подтверждение того, что следует действовать согласно первоначально придуманному плану, то это оно и было.
– Ну, а теперь-то что? Он же вернулся?
– Ты мне советовал хорошенько подумать, помнишь?
Чиаки равнодушно посмотрел на него.
– Верно. И что?
– Ну, вот я и подумал.
– И?
– И принял решение. – Такая говорил спокойно и уверенно, хотя по-прежнему не поднимал глаз от пола. – Я пройду через это. Насрать, как и что там думает Кагетора. Это мое тело, так что мне решать. И если я решу позволить Наое... ну, чего он там хочет со мной сделать, то Кагетора со своими решениями может идти нахер.
– Кагетора — это ты, – напомнил Чиаки.
– Я не это имел в виду!
Чиаки рассмеялся.
– Я знаю. А ты уверен?
– Да.
Чиаки пожал плечами.
– Что ж, сам заварил кашу – сам и расхлебывай.
– Вот спасибо! Именно так и ободряют настоящие друзья.
– Это я к тому, – невозмутимо добавил Чиаки, – что одному из вас, мать вашу, давно пора ну хоть что-нибудь сделать.
– Погоди, – заспорил Такая, – я же не...
– Не Кагетора? Нет, ты — это он, как бы ты этого не отрицал. – Чиаки сделал паузу и усмехнулся. – Кроме того, кто, если не ты? Так что как раз пора хоть что-нибудь предпринять.
– Заткнись, – угрюмо проворчал Такая, обхватив себя руками и сжимаясь в комок в кресле.
– Эй, Такая.
– Ну что еще?
– Не облажайся хотя бы на этот раз.
– ...Спасибо.

***

– Кагетора-сама, – поприветствовал его Наое по возвращении.
– Ты когда-нибудь нас путал? – в лоб спросил Такая, кинув куртку на спинку дивана, а сам бесцеремонно плюхнулся на диван рядом с Наое. – Меня и его?
– Нет, с чего бы? – вполне логично ответил Наое. – Вы — один и тот же человек. Даже если не принимать во внимание имя и воспоминания, вы — это он. Кагетора-сама с амнезией. И ведете вы себя, как Кагетора-сама с амнезией. И в то же время вы — Такая-сан. Вы — это вы.
– Хм, – невнятно буркнул Такая. Он заранее знал, что скажет Наое, и сам уже не понимал, что дернуло его спрашивать. Наверное, чтобы подбодрить себя. Всегда приятно слышать, как кто-то подтверждает твои догадки.
– Что послужило причиной такому вопросу?
– Да так, ничего, – ответил Такая, вскакивая и принимаясь беспокойно расхаживать по комнате, бесцельно ведя пальцами по полками, снимая с них книги и статуэтки и тут же ставя их обратно. Наое настороженно следил за ним, словно тот был диким котом, готовым броситься в любой момент.
– Наое, – ни с того, ни с сего тихо позвал его Такая, отставляя на место фигурку из слоновой кости, чтобы подчеркнуть важность своих слов, – почему Кагетора не принимал твоих чувств к нему?
Наое машинально встал. От вопроса на сердце стало больно, и в глубине души он удивился, как Такая не сумел распознать, что ступил на опасную почву.
Откуда ему было знать, что как раз безопасных путей Такая и не искал?
– Такая-сан, боюсь, что не знаю ответа на ваш вопрос, – жестко произнес Наое. – А теперь, если вы позволите, мне надо...
– Ты опять сбегаешь, – перебил его Такая. – Завязывай уже.
– Тогда не давите на меня, – огрызнулся Наое, – вы же знаете, что потом будет. А если вы не можете справиться с последствиями своих действий...
– Кто сказал, что не могу? – Такая принял вызов. – И кто тут теперь трус, ты или я?
Резкий вдох.
– Вы понимаете, о чем говорите?
Такая усмехнулся, показав зубы.
– Испытай меня.
С трудом обретенный самоконтроль Наое на глазах разлетался на куски, как гнилая древесина; голос Наое взлетел до едва сдерживаемого крика:
– Я предупреждаю в последний раз — не играйте со мной!
– А с тобой я никогда и не играл, – насмешливо ответил Такая, подходя к Наое ближе, так, что между ними осталось едва ли меньше ширины ладони. – Или ты боишься меня, Наое?
Секундная немая пауза — и мир взорвался, когда Наое впечатал Такаю в стену так, что у того чуть искры из глаз не посыпались.
«Почти как в прошлый раз, – промелькнуло у Такаи, – но на этот раз я знаю, что делаю.»
– Ты что, не слышишь меня? – прошипел Наое. – Я сдерживаюсь, как могу, а ты просто смеешься над моими усилиями!
– Это ты решил, что мне нужны твои усилия, – хрипя, выдавил Такая, – а меня, может, уже тошнит, что ты обращаешься со мной как с тухлым яйцом.
Это едва не оказалось последней каплей.
– Тогда не вините меня, когда я сорвусь, Кагетора-сама. У вас есть выбор: либо вы внимаете моему предупреждению, либо принимаете на себя все последствия того, что вы высвобождаете на волю.
– Да заткнись уже и испытай меня, – фыркнул Такая. И он едва успел договорить, как Наое жестким поцелуем впился в его рот.
«Ура, – подумал Такая, – я победил.»
По крайней мере, в самых дальних уголках его мозга промелькнуло именно такое. Реакция его сознания была куда менее вразумительна и включала в себя сплошь разрозненные прилагательные (вроде: «Страстный!»). Уровни пониже озадачились физической составляющей и теперь настойчиво орали ему что-то вроде: «Приоткрой рот, дубина!». Более связные мысли оказались похоронены так глубоко, что можно было не тратить время на их поиски.
– Я не буду нежным, – хрипло сказал Наое с яростным блеском в глазах. – И я не остановлюсь, если вы передумаете. Вам следовало сначала думать, потом говорить.
– Я и подумал, – задыхаясь, ответил Такая и вцепился в плечи Наое, когда тот с силой прикусил кожу на его шее, оставив яркий след. – Я не... я тебе не трус.
Он не услышал ответа Наое на это, потому что они вновь слились в поцелуе, сплетаясь языками, каждый старался превзойти другого в этой маленькой битве за власть. Такая пылал, словно в болезненной лихорадке, в горящей смеси удовольствия и боли, так что был даже рад, когда Наое стащил с него футболку и опустился ниже, вылизывая и покусывая его живот.
– Н-Нао!..
– Слишком поздно, – выдохнул Наое в ставшую невероятно чувствительной кожу. – Слишком поздно передумывать.
– Да кто, твою мать, – прерывисто возразил Такая, – сказал, что я п-передумал?
Голос Такаи поднялся практически на октаву, когда Наое рывком дернул за пояс джинсов, расстегивая, и запустил руку внутрь, отчего Такая, откинув голову, бессмысленно зашарил пальцами по стене.
– А-а-ах-х...
В следующую секунду джинсы Такаи оказались сдернуты, и внезапно рука Наое сменилась его ртом, теплым и влажным, и Такае показалось, что вот так вот сходят с ума. Ему не за что было держаться, он себя-то не мог сдержать, и сполз по стене, и...
И язык Наое вновь оказался у него во рту, пугающе горячий, с чуть соленым привкусом, и теперь только Наое, придавливающий Такаю к стене, удерживал его на весу.
Офигительно приятно, мельком решил Такая. На кой он отказывал Наое раньше? Дурак. Реально идиот.
С другой стороны, он только что поступил как полный кретин — зато теперь готов считать свой поступок лучшей идеей на свете.
Тем не менее, Наое был еще полностью одет. Но это был единственный недостаток сложившейся ситуации, причем такой, который Такая собирался исправить в ближайшем же будущем. К несчастью, в этом-то и заключалась проблема — у него даже сил стоять не было, не говоря уже о каких-то там двигательных навыках вроде расстегивания пуговиц.
Зато у тебя есть рот, любезно подсказал ему его мозг. Ты можешь говорить, воспользуйся этим.
– Одежда, – хрипло выдавил Такая, у которого дух перехватило, когда рука Наое сжала его бедро. – Слишком много. Мешает.
Наое внимательно посмотрел на Такаю, в его взгляде причудливо мешались страсть и задумчивость.
– Сегодня вы не перестаете меня удивлять.
Такая на это обязательно бы вставил что-нибудь свое привычно-язвительное, но не помнил, как это делается, так что вместо этого с одобрением понаблюдал, как на пол летит рубашка, а также брюки и белье Наое. Так было гораздо лучше.
Так что вскоре Наое вновь прижимал его к стене, оставляя на шее засосы, и, похоже, отсутствие одежды компенсировалось возрастанием температуры в комнате. Что-то в этом нарушало все законы физики, но Такая было на это глубоко начхать. Чтобы не упасть, он обхватил Наое за шею и, когда Наое еще сильнее прижал его к стене, шепнул ему на ухо:
– Я хочу еще.
– Еще — чего?..
– Сволочь, – выдохнул Такая, – ты же знаешь... о чем... я.
Может, Наое бы и воспользовался шансом помучить Такаю (те, кто заявляют, что месть не сладка, врут больше, чем сам Наое), но, по правде говоря, его мозг превратился в желе, и все попытки выпендриться были обречены на провал.
– У меня с собой нет никакой...
– Да мне пофиг!
– Вы... представления не имеете... о чем просите, – предупредил Наое между судорожными вдохами.
– Твою мать! – хрипло выругался Такая, потому что Наое, к несчастью, был прав, но Такая не хотел, чтобы Наое все прекратил и ушел. Он вообще не хотел, чтобы Наое уходил, никуда, так что инстинктивно он еще крепче впился пальцами в плечи Наое, перенося на них свой вес, и ногами обхватил мужчину за талию.
Из этого вытекали свои дополнительные трудности, например, вопрос опоры (хотя Наое так сильно вжимал Такаю в стену, что ему больше не нужно было держаться на весу самому), но все это меркло по сравнению с другими важными проблемами вроде той, что у них не было смазки.
– Ну еба-ать, – в очередной раз выругался Такая, только на этот раз фраза была прямым ответом на то, что Наое прижал его к себе еще ближе. Он интуитивно начал подаваться Наое навстречу, при каждом толчке вскрикивая сквозь стиснутые зубы.
Хорошо, решил Наое, пока что довольно и этого. Смазка и все сопутствующее подождет до следующего раза — который, если ему повезет, и если Кагетора не очнется от своего безумия, обязательно будет. Сейчас же Наое так же был не склонен медлить, как и Такая, о чем и дал понять парню, толкаясь и вжимаясь в него еще сильнее, еще быстрее.
Даже с учетом таких замечательных факторов, как юность и здоровье, назавтра Такая непременно должен был прочувствовать на себе все последствия: прижатым к стене его удерживали гравитация, сила трения и Наое, так что после этого у Такаи вся спина должна была быть в синяках. Также было бы удивительно, если бы сам Такая не оставил бы отметин на коже Наое, с такой силой он впивался пальцами в плечи мужчины.
Но, как уже было отмечено, прямо сейчас не было ни боли, ни размышлений о том, кто победил, а кто проиграл — не было ничего, кроме наслаждения, возрастающего до крещендо.
Мир снова взорвался, но на этот раз взрыв нес в себе экстаз, а не хаос. Такая на миг ослеп, когда перед глазами все вспыхнуло белым, а когда сознание вернулось, он обнаружил, что они с Наое валяются на полу потной переплетенной кучкой.
Было как-то холодновато. И еще немного неудобно — о чем ему довольно четко сообщили его ноги, спина и отметины от укусов. Хотя не сказать, чтобы Такаю это сильно обеспокоило.
Такая прочистил горло, радуясь, что вновь в силах говорить.
– А знаешь, – хрипло заметил он, – то, что ты в прошлый раз не стал ждать, это даже к лучшему.
Наое, не улавливая полет мыслей Такаи, недоуменно поднял голову:
– М-м?
– То есть, если бы ты остался, – медленно проговорил Такая, – я бы, наверное, сказал, что я тоже.
– Что вы тоже — что? – озадаченно переспросил Наое, выбитый из состояния полнейшего удовлетворения (смешанного с солидной долей самодовольства).
– Что люблю тебя, – торопливо и сбивчиво пробормотал Такая. – А за этим точно последовал бы секс, и вот как раз это было бы кошмарно. Ну ты представь — на пирсе!.. Там же офигеть как холодно. Нет уж, нахрен такое счастье. Так гораздо лучше. Ну да, спина побаливает, зато заноз нет.
Наое даже не пытался уследить за извилистым ходом мыслей Такаи. Это было бессмысленно. Смысл имело только то, что, как он понял (через слои мысленной ваты), Такая собирается остаться с ним.
Тогда, может, будет и следующий раз. И Наое взял себе на заметку — отныне всегда, всегда носить в кармане тюбик смазки…
Так, на всякий случай.

@темы: перевод, фанфикшен

---

[Katinka]

UPD: OK, ситуация понятна. Всем спасибо. Повторим этот опрос ещё через пару лет - посмотрим, изменятся ли симпатии
____

Ну что, товарищи. Пришло мне тут в голову, что в сообществе до сих пор не было одного краеугольного опроса, для которого оно, по-моему, давно созрело. Поэтому голосуем и, по желанию, объясняем свой выбор в комментах.

запись создана: 07.10.2012 в 01:52

Вопрос: Кто из главных героев нравится вам больше?

1. Наоэ		38	(36.54%)
2. Кагэтора		28	(26.92%)
3. И тот и другой в равной степени		38	(36.54%)
Всего:		104 Всего проголосовало: 99

@темы: опрос

---

Магия любви

[Silver Wolfy]

Маленькая зарисовка, написанная под влиянием даже не столько аниме, сколько приведённой ниже картинки (ну, и немножко - шестой главы двадцатого тома ранобэ). Получилось, на мой взгляд, чересчур флаффно (и простенько), но - в общем, вдруг кому-нибудь понравится.

Название: Магия любви
Автор:  Silver Moonlight
Пейринг: Наоэ/Такайя
Рейтинг: PG
Жанр: романс, флафф, picfic
Размер: драббл
Размещение: с разрешения автора
Саммари: Минутка счастья.

- Наоэ… чувствуешь? – Такайя придвинулся ближе к любовнику и положил руку ему на грудь.
- Что, Такайя-сан? – Наоэ улыбнулся и накрыл его руку своей.
В моменты близости он никогда не называл его Кагеторой. Юноша был рад этому – он понимал, что Наоэ всегда видит в нём и Уэсуги Кагетору, и Оги Такайю, но в эти минуты ему хотелось чувствовать себя Такайей.
- Не чувствуешь… а так? – Такайя придвинулся ещё ближе, прильнул всем телом, обхватил одной рукой Наоэ за плечи. Тот продолжал смотреть на него ласковым и внимательным взглядом серых глаз… Такайя хорошо знал, как они темнеют в те минуты, когда Наоэ, не помня себя от страсти, погружается в его тело…
«Плод твоей любви, что ты взрастил в моей душе… Неужели ты этого не чувствуешь, Наоэ?..
И когда я прижимаюсь к тебе… вот так – больше с нежностью, чем со страстью… разве ты не чувствуешь, как в нас расцветает причудливый цветок нашей любви – один цветок в двух телах?..»
- Я всегда это чувствую, Такайя-сан.
- Ты читаешь мои мысли?
- Только в такие минуты.

Такайя счастливо улыбнулся...

Такайя счастливо улыбнулся. Они лежали, прижавшись друг к другу, укрытые одним одеялом, и казалось, что невозможное, щемящее счастье будет длиться вечно.
Наоэ улыбнулся в ответ. Протянул руку, с нежностью взъерошил тёмные волосы юноши.
- Где твои сигареты? – Такайя повернулся, пошарил рукой, нащупывая пачку.
- Такайя-сан… вы уверены, что вам следует курить?
- А тебе – следует? – на миг в голосе Такайи зазвенел металл, и глаза сверкнули тигриным блеском Уэсуги Кагеторы. – Мне нравится курить твои сигареты, - добавил он прежним мягким голосом – будто ничего и не было. – Именно твои. Где зажигалка?
- Давайте я вам раскурю. – Наоэ зажал в губах сигарету, щёлкнул зажигалкой и передал зажжённую сигарету Такайе. Тот улыбнулся, сделал глубокую затяжку.
- Давай курить одну на двоих?
- Конечно, - Наоэ принял сигарету из пальцев Такайи и снова поднёс к губам.
- Я всё ещё чувствую его, Наоэ, - тихо проговорил Такайя. – Один цветок в двух телах… Это, случайно, не какая-то твоя магия?
- Магия, Такайя-сан, - согласился Наоэ, и дал Такайе затянуться из своих пальцев. – Только не моя. Магия любви.

@темы: фанарт, фанфикшен, новый участник